В.А.Чудинов

Существовали ли академики без ученой степени? Да, в истории АН СССР такие случае были, и даже более того, иногда становились академиками лица без высшего образования. Это происходило, когда молодые люди, по тем или иным причинам в первые годы советской власти не успели завершить высшее образование и пошли работать в науку. Тогда, при острой нехватке научных кадров, они быстро продвигались по научной лестнице и некоторые из них стали академиками, не имея даже диплома об окончании вуза. Но сейчас это совершенно исключено.

Тогда было одно лицо, которое могло сделать человека академиком по своему желанию. Достаточно было одного слова И.В. Сталина, и доселе неизвестный ученый мог быть избран в действительные члены АН СССР практически тут же. Так произошло с некоторыми философами.

Но после разоблачения культа личности И.В. Сталина над АН СССР никого больше не осталось. А сама АН именно генеральных секретарей интересовала мало, ибо им научные регалии были ни к чему. Поэтому теперь всё стало «правильным»: в аспирантуру принимали лиц с дипломом о высшем образовании, кандидатскую диссертацию защищали после обучения в аспирантуре, после кандидатской должен был выдерживаться определенный срок для защиты докторской, и лишь доктора наук имели право становиться членами-корреспондентами, а из них - действительными членами АН СССР. Поэтому нелегкая задача определения реальных научных заслуг теперь решалась довольно просто: наличие степеней и званий; а при прочих равных условиях - число научных публикаций.

Как и в ратном деле, в науке самым сложным оказывался аспирантский период и до некоторой степени - период деятельности в качестве младшего научного сотрудника: необходимо было работать по чужой тематике, возможно даже по весьма неприятной, причем скорее всего полученные научные результаты шли в копилку начальника, а не самого исследователя. Именно здесь вырабатывался подход, что собственный руководитель - это царь и бог, а исследователи со стороны, особенно из неакадемической среды - никто, их совершенно не следует принимать в расчет. И когда нужно было осадить кого-то из этих потенциальных конкурентов, вперед выпускали именно эту ударную силу, молодых и горячих, стремящихся показать себя перед своим начальством с хорошей стороны. То есть - как якобы думающих и начитанных, знающих подлинных авторитетов, а на самом деле защищающих от возможных нападок своих научных руководителей. Ибо атака - лучший вид обороны.

Можно ли продвигаться в нескольких областях знания? Конечно же, да, и таких примеров довольно много. К сожалению, в академической среде подобный параллелизм встречает обычно непонимание. Точнее, одобрение, когда речь идет об исторических примерах; вам с удовольствием напомнят, что Рёне Декарт был не только философом, но и геометром, математиком, оптиком, астрономом и физиологом. Но в наши дни, когда науки разошлись друг от друга очень сильно, такое разделение будет восприниматься как признак дилетантизма. Если человек, занимаясь только одной наукой и только одним ее разделом, очень медленно продвигается по линии степеней и званий, то как же можно совместить это еще и с другой наукой? Отсюда - большая подозрительность к человеку из другой научной дисциплины.

Сложнее всего дело обстоит в тех случаях, когда гуманитарными проблемами начинает заниматься человек, получивший неплохое физико-математическое образование. Для гуманитария самые большие «страшилки» в период обучения - это иностранные языки и иностранная литература, требующие большого свободного времени и отменной усидчивости. Однако, как правило, творческий подход тут не требуется, необходимо лишь заучивать новые слова и читать тысячи страниц незнакомых текстов. Но в физико-математических науках наибольшие «страшилки» не обычные формулы, в которых можно сравнительно просто разобраться, а всякого рода полуэмпирические выражения, где физический смысл входящих величин установить иногда совершенно невозможно. Здесь требуется не только заучивание, но и понимание, и в вузах с хорошим преподаванием именно понимание физического смысла выходит на первый план.

Вот тут-то и состоит нестыковка гуманитариев и естественников. Если гуманитарию говорят: русские в глухих деревнях в средние века писали на арабских дирхемах скандинавскими рунами слово БОГ, он просто примет это к сведению, как и любую другую информацию. Но естественник обратит внимание на нестыковку: зачем это русскому человеку писать на деньгах, чужим видом письма, да еще не имя своего кредитора, а слово БОГ? И, разумеется, усомнится. Попытка узнать у гуманитария причину столь странного поведения русского обывателя приведет к взаимному непониманию. Гуманитарий ответит: «Потому, что так было!», ибо он не привык мыслить в рамках причинно-следственных отношений, его к этому не приучили. Любой язык нам предлагает кучу немотивированных грамматических правил или невозможных способов словообразования как «исключения»; любая история страны полна появлением «ниоткуда» очень мощных социальных сил, коренным образом изменивших ход истории. И вместо того, чтобы разбираться во всем этом, гораздо проще сказать, что «так было», то есть просто констатировать наличие факта. А естественника подобный ответ не устроит и как ученый он попытается найти более разумное объяснение. В частности, в некомпетентности самого гуманитария.

Заметим, что многие естественники перешли из естествознания в гуманитарные области, и сделали там весьма интересные наблюдения. Но обратного процесса не было: ни один гуманитарий не пошел в естествознание. Почему? Да потому, что естественные науки помимо усидчивости требуют еще весьма системного мышления, что не всем дано. Так что объективно естествознание сложнее, и переход к более легким гуманитарным дисциплинами предпочтительнее обратного направления. Тем не менее, гуманитарии перехода естественников в их области не приветствуют, это создает им массу трудностей там, где, казалось бы, всё давно устоялось. Ибо естественники смотрят свежим взглядом и замечают массу недочетов. К тому же естественники давно привыкли к расчетам, формулам, диаграммам, работе на компьютере, различного рода микрообразцам, микрофотографиям, переходу к негативам. Гуманитариям от всего этого делается не по себе. Их такой премудрости и работе с техникой в свое время никто не обучал.

Поэтому гуманитарии стремятся поскорее спрятаться за спасительные разграничения между специальностями. Скажем, если человек по образованию физик - он, скорее всего, в стане историков и филологов будет признан «чужим». За то, что А.Т. Фоменко смог прочитать Дендерский гороскоп, никто из историков ему «спасибо» не сказал, поскольку раньше этот гороскоп датировали вторым тысячелетием до н.э., а он показал, что гороскоп совсем свежий и относится всего лишь к XVII веку н.э. Так что, если следовать за академиком А.Т. Фоменко, придется пересматривать всю египтологию. Но к ней привязаны многие важные даты мировой истории, которыми тоже придется заплатить. Кроме того, осваивать одновременно и астрологию, и астрономию, и еще математические методы обработки информации историкам не под силу. Фоменко, в принципе, мог бы разобраться в том, почему дендрохронология дает завышенные даты, однако он этого делать тоже не хочет. Поэтому речь в данном случае идет не о том, что математик разрушает историографию, а о другом: разные методики датировки пока расходятся. Вероятно, отчасти неправы оба, как специалист по дендрологии В.Л. Янин, так и специалист по гороскопам А.Т. Фоменко, но они предпочитают не искать научную истину и не договариваться, а враждовать.