В.А.Чудинов

Довоенные исследования советских археологов. Но вернемся к статье Е.Н. Носова. Перед самой войной экспедиция В.И. Равдоникаса провела значительные раскопки скандинавского могильника в урочище Плакун в Старой Ладоге, а в 1945 году ч печати появилась первая информация о результатах этих работ (РАВ, с. 40-41). Тогда же А.Н. Юзефович провел антропологические определения костных останков из могильника у церкви Климента в Старой Ладоге и пришел к выводу, что значительная часть погребенных принадлежала германскому (скандинавскому) типу (работа, написанная для Кратких сообщений Института антропологии и этнографии, к сожалению, не была издана, но сохранилась в архиве и была известна исследователям, занимавшимся Ладогой (ЮЗЕ) (НСА, с. 153-154). И опять полуправда: не указана датировка скелетов. Скорее всего, были захоронены германские воины XI-XII веков. А эти данные автоматически переносятся на более ранних варягов и скандинавов.

Е.А. Рыдзевская, как историк и филолог, работавшая в центральном археологическом учреждении страны - ГАИМК-ИИМК АН СССР, в 1930-1940 гг. вела активное изучение скандинавских источников по истории Древней Руси и русско-скандинавским связям (РЫДР). Примечательно, что ее сводка по Старой Ладоге в древнесеверной литературе, остающаяся ценнейшим источником вплоть до наших дней, была опубликована в том же номере Кратких сообщений, что и статья В.И. Равдоникаса о плакунском могильнике (РЫД, с. 51-65). Конкретные примеры постоянного накопления в 1930-1940 гг. археологических материалов о скандинавских древностях на Руси нетрудно продолжать (НСА, с. 154). К сожалению, опять под скандинавами тут понимаются германцы, а не русские.

Можно было заставить замолчать исследователей, но нельзя было остановить саму мысль и появление всё новых свидетельств интенсивных русско-скандинавских контактов. Заложенная школа русской истории, традиции анализа источника, критического отношения к факту и интерпретации, воспитываемые в стенах дореволюционных университетов, не исчезали при идеологическом окрике (НСА, с. 154). Иными словами, люди, не умеющие читать надписи на артефактах, мнили себя учеными, продолжающими традиции анализа источника, воспитываемые в стенах дореволюционных университетов, тогда как их противники, продолжающие линию М.В. Ломоносова и русских преданий, очевидно, занимались только идеологическим окриком. И мысль, очевидно, была присуща только норманистам, тогда как их противники, вероятно, были совершенно безмозглыми идеологами и полными неучами, не получившими университетского образования. - Странная логика!

Однако в целом, разгром, учиненный за железным занавесом на востоке, отбросил отечественную историю назад (НСА, с. 154). - А тут мы с удивлением читаем перл Е.Н. Носова. Итак, из данной фразы можно понять, что железный занавес существовал в нашем отечестве (говорится только о нем) лишь на востоке, но не на западе; стало быть, по мнению данного исследователя, с немцами и скандинавами мы могли встречаться, сколько душа пожелает, и обсуждать любые проблемы. Далее, археолог всерьез полагает, что отбросить можно не историографию, а саму историю, которая спокойно может перемещаться вспять по времени. Понятно, что такого рода откровения допускает только академическая наука; университетские ученые меньшего ранга о существовании некой «машины времени» истории даже не подозревают.

Утрачивались традиции, утрачивалась способность мыслить и критически оценивать источник. Присутствие «правильной идеи» и начальные ссылки на классиков марксизма и «направляющие» статьи оправдывали вольное обращение с материалом в угоду идеологическим догмам. Прямым образом это касалось и археологии, где общие исторические или социологические выводы отнюдь не следуют прямым образом из археологических данных (НСА, с. 154). Опять неясно, какое всё это имеет отношение к рассматриваемой проблеме: если на территории Руси обнаружено присутствие скандинавских изделий, то это - факт (хотя, как мы выше показали, еще не полный, поскольку сами скандинавы были русскими), а потому и вывод (при любом идеологическом давлении) будет однозначным, а именно: Русь была как-то (то ли торговлей, то ли переселением людей, то ли трофеями русских воинов) связана со Скандинавией. Никаких идеологических догм по поводу русско-скандинавских связей в раннем Средневековье в марксизме-ленинизме не существовало, и это я хорошо знаю, поскольку преподавал марксистско-ленинскую философию в советское время в течение 16 лет. Точно так же марксизм абсолютно нигде не призывал вольно обращаться с историческим материалом и ломать историографию применительно к варягам и скандинавам. Похоже, что филиппика Е.Н. Носова направлена не против марксизма-ленинизма как такового, а против попыток его применения к археологии. Но этим как раз и не занимались ни философы марксизма, ни идеологический отдел ЦК КПСС, а исключительно руководство археологическими НИИ. Иными словами, все эти идеологические клише нафантазировали сами же археологи, стараясь быть святее папы и бежать впереди паровоза. А теперь, когда их старое руководство ушло (кто на пенсию, кто в мир иной), виноватыми оказались не археологи, а идеологи. Точь-в-точь как в отношении кибернетики, которую наш первый академик в этой области и разработчик отечественных ЭВМ Аксель Берг в «Философском словаре» назвал «продажной девкой капитализма, призванной оглуплять трудящихся», а позже на этом основании клеймили советскую философию. Но ни у Маркса, ни у Ленина мы не найдем никакого намека на атрибуцию кибернетики как какой-либо отрасли знания - ее тогда не было и никаких предпосылок ее появления также не прослеживалось. Да и трудящиеся ничего не знали ни о какой кибернетике. Просто Берг решил перестраховаться от возможных конкурентов среди своих же отечественных ученых. Так что идеология в советское время выступала сильным оружием для сведения счетов с другими такими же советскими учеными.

Сочувствие зарубежным коллегам. Занавес нанес непоправимый урон и западной археологической науке. Помимо того, что и она, особенно в середине столетия, была отнюдь не без идеологических шор, исследователи оказались оторванными от источников, от новых фактов (еще в начале 1960-х годов официальными властями не поощрялись визиты в СССР скандинавских археологов для изучения в музеях и архивах конкретных материалов эпохи викингов - см. СТАЛ, с. 192) (НСА, с. 154). Еще одно удивительное утверждение: оказывается, западная наука, в которой не было никакого марксизма-ленинизма, тоже развивалась отнюдь не без идеологических шор! Но причем тогда марксизм-ленинизм? Не проще ли сказать, что сами отечественные археологи пытались получить, опираясь на марксизм-ленинизм, некие преимущества для развития именно своей школы и именно своего направления исследования? И сходное использование идеологии, хотя и другой, наблюдалось и у скандинавских исследователей. Далее, непонятно, в чем суть железного занавеса, который обычно приписывался СССР, если в начале 1960-х годов официальными властями не поощрялись визиты в СССР скандинавских археологов? Речь-то идет о скандинавских властях, отнюдь не о советских!

Настольными книгами (своего рода первоисточниками) западных археологов и историков, занимавшихся этим периодом русской истории, до самого недавнего времени оставался (а зачастую остаётся и сейчас) труд Т. Арне, опубликованный в 1914 году, который, проехав по России и посетив многие музеи, смог издать каталог известных тогда здесь находок скандинавского облика, и книга В.И. Равдоникаса, увидевшая свет в Стокгольме на немецком языке в 1930 году (ARN, RAV). Характерно, что даже в солидных исследованиях самого последнего времени многих ведущих западных историков и археологов мы не найдем упоминания о могильнике Плакун, о германских чертах в антропологии Ладоги и Шестовиц, обнаружим весьма поверхностное знакомство с материалами раскопок древнерусских городов и т.д. (CLA), хотя многие из имеющихся фактов казалось бы находятся в русле их построений. Объяснение лишь одно - эта информация, вполне доступная советским исследователям, на западе долгое время просто не была известна (НСА, с. 154-155). Тут Е.Н. Носов явно противоречит сам себе. Только что он сокрушался насчет отставания советской археологической науки от западной в силу влияния марксистской идеологии, как вдруг он полагает, что фактический материал, накопленный отечественной археологией, вполне мог бы пригодиться западной археологии, которая о его существовании даже не подозревает. Говоря без обиняков, это означает, что база данных, накопленная отечественными археологами, существенно опережает западные ожидания - и это вопреки «тлетворному» влиянию марксизма-ленинизма. Иными словами, марксизм был совершенно непричем.

Успехи советской археологии в 1950-е годы. Со второй половины пятидесятых годов, с ходом хрущевской либерализации жизни страны, начинает ослабевать и идеологический прессинг на общественные науки, что ощутимо проявилось не сразу, а к началу 1960-х годов. Наряду с этим, 1950-е годы явились годами интенсивных раскопок поселений и могильников, которые имеют принципиальное значение для понимания роли варягов в Восточной Европе. Продолжалось систематическое археологическое изучение Ладоги, гнездовского могильника, крупных курганных комплексов на Верхней Волге и т.д. (обзор работ по этим памятникам с упором на скандинавскую тематику - см. КЛЛ, с. 227-230). Всё это давало новый материал, который постепенно входил в научный оборот, независимо от характера его общей оценки исследователями непосредственно при публикации (НСА, с. 155). Заметим, что теперь Е.Н. Носов переходит на рассмотрение достижений археологии по десятилетиям в чисто количественном отношении - археологи стали копать курганные комплексы на Верхней Волге, как если бы без хрущевской оттепели их лопаты и метелочки были не в состоянии совершать привычные археологические движения. Как если бы до этого копать именно курганы и именно на Верхней Волге археологам запрещал марксизм-ленинизм.

Исследования 1960-х годов. Начало 1960-х годов ознаменовалось появлением целой серии работ, посвященных изучению археологических материалов, дающих информацию о связях Скандинавии и Руси, что свидетельствовало о явном оживлении интереса к «варяжскому» вопросу. Не стремясь к представлению новой библиографической сводки, назову лишь некоторые исследования, характеризующие, на мой взгляд, существующую тенденцию. Несомненно следует подчеркнуть роль Г.Ф. Корзухиной в области критического осмысления археологических материалов, отражающих скандинавское влияние на Руси. Особенно это хотелось бы отметить, учитывая ее теплое и критическое участие в становлении как исследователей многих молодых археологов-медиевистов Ленинграда. В 1963 году Г.Ф. Корзухиной была опубликована статья об истории игр на Руси, в которой она доказала, что игра в шашки была занесена на Русь с севера (КОК, с. 89, 100), в 1964 году работа о находках скандинавских вещей близ Торопца (КОРН, с. 297-312). В следующем году увидела свет публикация об обнаруженной на Рюриковом городище под Новгородом отливке фибулы, принадлежащей скандинавскому кругу древностей (КОН, с. 45-46), а в 1966 году блестящая заметка о ладожском топорике, найденном Н.И. Репниковым в 1910 году. Г.Ф. Корзухина пришла к заключению, что мастер, сделавший топорик, был выходцем из Швеции (КОЛ, с. 94). Эти статьи, иногда просто этюды, отличались отточенностью конкретного анализа и указываемых аналогий, не оставляя сомнений в убедительности выводов, которые как бы не претендовали на всеобщность, а констатировали неоспооимые факты. В 1961 и 1966 году появились работы Г.Ф. Корзухиной, имеющие принципиальное значение для понимания ключевых моментов хронологии и стратиграфии древнейшего поселения и его ранней истории (КОО, с. 76-84, КОД, с. 61-63), а в 1968 году под ее руководством проведены новые раскопки скандинавского могильника в урочище Плакун в Старой Ладоге (КОДД, с. 16-17) (НСА, с. 155-156). Как видим, в указанное десятилетие действительно появилась некоторая тенденция публиковать информацию о новых находках на 2-3, максимум 6 страничках археологических информационных бюллетеней. Сказать, что снятие идеологического прессинга привело к появлению монографии о связях Скандинавии и Руси, не приходится. Тем самым дезавуируются сетования Е.Н. Носова на то, что археологам в советское время постоянно мешали идеологические окрики.