В.А.Чудинов

Современная археология о норманнском вопросе

В.А. Чудинов

Рассмотрев предыдущие совершенно однозначные доказательства отсутствия германских варягов и скандинавов до XI века в предыдущих моих публикациях, а также совершенно русское происхождение князя Рюрика, обращусь к материалам дискуссии по норманнскому вопросу. Сначала хочу рассмотреть самые общие выводы ряда исследователей.

Германцы в далекой древности. По этой теме высказывается польский исследователь Л. Лечеевич из Вроцлава. Он пишет: Позволим себе начать с норманнов на Скандинавском полуострове, Ютландии и ближайших островах. Как и вся германская раса они принадлежат к индоевропейскому населению, которое возделывало землю и разводило животных со времени неолитической революции (LEC, р. 124). При такой конструкции фразы возникает представление, что и германцы как индоевропейцы жили в Скандинавии и на Ютландском полуострове со времен неолита. Но это вовсе не так.

Рис. 1. Мое чтение надписей на сосуде из Вестернагеля и из Фенноскандии

Неолитическая надпись из Германии. Отмечено, что «на фляге из Вестернагеля обычные спиральные фигуры выполнены исключительно асимметрично» (КРИ, с. 72, рис. 37), рис. 1-1. На наш взгляд, речь идет о надписи, схожей с трипольскими, которую мы читаем ВЛЕЙ! И СЬЛЕЙ ВОДОЮ!, рис. 1-2. Вероятно, в этом узкогорлом сосуде хранилось вино. Как видим, надпись читается по-русски.

Чуть позже, в эпоху бронзы можно было обнаружить другую надпись. В.А. Семенов (СЕМ, с. 5 рис. 2) атрибутировал один из наскальных рисунков Фенноскандии из монографии М. Молмера (MLM) как «Тор и Хюмир ловят рыбу», рис. 1-3. На наш взгляд, однако, ряд деталей рисунка (а-е, кроме ж) не могут быть объяснены изображениями фрагментов снастей, а являются знаками слогового письма, которое мы читаем НА ЛОВЪ РЪБЪ. НЕРЕСЬТЪ, рис. 1-4. Мифологические персонажи тут не упомянуты, и судя по надписи, писали в этом регионе Фенноскандии славяне, а не германцы. Собственно говоря, ничего другого здесь и не могло находиться.

Взаимоотношение славян и скандинавов. Л. Лечеевич продолжает: Контакты с наследием Рима здесь проявились раньше и были более плодотворными во многих областях культуры, чем это произошло с их соседями по Балтике. Это было, вероятно, благоприятное воздействие на этносы, возникающие с германским народом в Средиземноморском регионе, но дело не только в этом. Особенные жизненные условия должны были привести к большей, чем где бы то ни было, открытости к иноземным воздействиям.

Славянские общества, занимавшие центральную и западную часть Европы, отличались во многих отношениях. Они также принадлежали к индоевропейской группе и занимались земледелием и животноводством с времени неолитической революции. Однако, в противоположность норманнам, они были целиком внутриконтинентальными общинами (LEC, р. 124). Прерву пока цитирование, чтобы показать, насколько ложно это мнение, по крайней мере, в двух отношениях. Во первый, этруски, посланные Русью на завоевание Северной Италии, основали Рим и римскую культуру, так что славянское воздействие на Рим было неизмеримо большим, чем воздействие Рима на германцев и, в свою очередь, опять на славян. Во-вторых, как мы неоднократно читали в этой книге на археологических артефактах из Вагрии и Скандинавии, варяги и скандинавы были моряками, пиратами, но никак не внутриконтинентальными общинами. Я просто показываю, насколько академическая точка зрения расходится с реальными фактами.

Продолжим цитирование: Фактом является то, что отношение длины прибрежной линии к площади занятой территории у западных славян было почти в тридцать раз меньше, чем это было у скандинавов (LEC, р. 124). Но ведь скандинавами и были славяне, точнее - русские, так что Лечеевич сравнивает одних славян с другими, но вовсе не славян с германцами! Плодородная земля у подножия центральноевропейских гор ограничивает, а в низинах создает различные препятствия для развития зерновых культур. Возделывание земли было основой славянской экономической структуры, отличавшей их от от других обитателей варварской Европы (LEC, р. 124). - Опять мы видим желание принизить славян: именно они создали античную цивилизацию и вовсе не были варварами!

С другой стороны, имеется растущее число археологических доказательств того, что ремесленники вели подвижный образ жизни. Это может объяснить, среди прочего, поразительное сходство техники исполнения и форм орнаментации гребней и других изделий из рога от Ирландии до современной России. Петрографический анализ показал, что значительное число славянского типа глиняной керамики было сделано в Швеции из местного сырья. Определенная часть оборонительных сооружений открытых на севере русских поселений также указывает на присутствие строителей из Померании (LEC, р. 125). Опять-таки, речь идет об общеславянском рынке изделий и рабочей силы.

Могилы членов социальной элиты скандинавского происхождения была открыта на многих кладбищах с восьмого по десятый век на южном и западном побережье Балтийского моря (Мензлин, Эльбиг, Гробин и т.д.) (LEC, р. 124). И это понятно - славяне предпочитали хоронить славян на своих кладбищах, в славянских странах.

Можно было бы и дальше цитировать названного автора, однако понятно одно: показывая сходство культур славян и якобы чуждых им скандинавов, он на самом деле имеет дело с близкими культурами западных славян и скандинавов-русских.

Современной понимание варяжской проблемы. Здесь мы будем исходить из весьма любопытной статьи Е.Н. Носова о современных археологических данных по варяжской проблеме (НСА).

Вначале освещается история вопроса. Проблема была поднята еще в середине XVIII века в трудах работавших в Академии наук в Санкт-Петербурге немецких ученых Г.-З. Байера и Г.-Ф. Миллера, с критикой построений которых выступил М.В. Ломоносов. В дальнейшем этот вопрос постоянно фигурировал в отечественной историографии, то затухая, то вспыхивая с новой силой, отражая, в конечном счете, сложный путь движения общественной и научной мысли в России. Освещению данной проблемы в русской науке посвящено множество работ и сейчас вряд ли имеет смысл их повторять (МАВ, ШУШ, ШАС, РЫД, ХЛЕ и др).

Далее излагаются две различных точки зрения. В определенной степени, то явно, а то и завуалировано, подход к рассмотрению этого вопроса подпитывается двумя тенденциями. Одну из них можно назвать «российской». За ней стояла приверженность к национальному самоутверждению, отстаивание национального самосознания, признание самобытности русско-славянской культуры, отрицание всякого рода иноземных влияний. Тенденция вполне понятная, если следовать течению русской общественной мысли и в истории России отнюдь не новая, а в иных проявлениях и формах живущая и сейчас. Вторая тенденция - «скандинавская». Она основывается на романтической идеализации викингов и их эпохи, «золотого периода» скандинавской истории (WIL). Эта тенденция особенно ярко проявилась во второй половине XIX века. «Викинги» - образ национальной гордости скандинавов. Они предстают как бесстрашные путешественники и доблестные воины, опытные мореходы и искусные ремесленники, торговцы и колонисты-землепашцы, основатели городов и государств, посланники и князья, телохранители византийских императоров, носители цивилизаторских тенденций и всего самого прогрессивного.

Обе названные тенденции взаимно исключают друг друга, отталкиваясь от разной национальной почвы. Стоящий за ними наивный патриотизм (естественный для любой массовой культуры), периодически подогреваемый политически, ощутимо чувствовался на протяжении всего ХХ века. Достаточно вспомнить широкое использование викингских символов в нацистской пропаганде (WIL, р. 76-78), достаточно взглянуть на десятки современных популярных книг и множество так называемых «документальных» фильмов о викингах, потоком появляющихся на Западе, как достаточно, с другой стороны, обратить внимание на статьи типа «Рюрик - солевар из Старой Русы» ( АНО), публикуемых в российской массовой литературе и наполненных наивной гордостью за славные дела древних новгородцев, чтобы убедиться в справедливости сказанного (НСА, с. 151-152). - В данном случае я полностью согласен с исследователем, которые демонстрирует нам две крайности в споре, две ложные точки зрения. Но то - популизм. А что говорит в данном случает академическая наука?

Однако нас в данном случае будут интересовать не эти популярные издания, рассчитанные на массовую публику и коммерческий успех, а движение мысли в академической сфере. Здесь же наблюдается определенная закономерность. Суть ее заключается в том, что в начале нашего столетия подход к вопросу о варягах на Руси в академической науке, под которой я понимаю науку, основанную на всестороннем критическом источниковедении, по существу, стал достаточно однозначен, и позиции наиболее крупных отечественных исследователей русской истории сближались. Именно это позволило Ф.А. Брауну в 1925 году заключить, что «дни варягоборчества, к счастью, прошли» (цитирую по ШАС, с. 12). Подобная ситуация в историографии объясняется тем, что этап формирования академической базы основных научных дисциплин, питающих историю, к этому времени завершился (НСА, с. 152). Обращаю внимание читателя на слова о всестороннем критическом источниковедении, куда, к сожалению, совершенно не входила и не входит микроэпиграфика, образцы которой я демонстрирую едва ли не на каждом рисунке. Поэтому считать, что современное источниковедение является всесторонним, у меня нет оснований. А что касается того, что этап формирования академической базы основных научных дисциплин, питающих историю, к этому времени завершился, то могу лишь посожалеть о поспешности данного вывода. Именно он и является ахиллесовой пятой современной археологии.