В.А.Чудинов

В самом начале 1960-х годов увидели свет исследования о ладожских глиняных дисках (ШТА, с. 109-115), о резной кости и гребнях из Ладоги (ДАВ, с. 16-18, ДАГ, с. 95-108). В них отчетливо проглядывали северные черты представленной в Ладоге материальной культуры. В 1963 году появилась коллективная публикация Тимеревского, Михайловского и Петровского могильников (невольно обращаю внимание читателя на странное построение Е.Н. Носовым данной фразы - оказывается, могильники могут публиковать свои статьи, написанные, видимо, скелетами лежащих там покойников. Это - явное пренебрежение к великому и могучему русскому языку - В.Ч.), содержащая обширные данные для изучения русско-скандинавских отношений по материалам археологии (ссылка на работу о Ярославском Поволжье 1963 года в библиографии к статье Е.Н. Носова отсутствует. Еще одна небрежность автора). Е.А. Шмидт в 1963 году издал интереснейшие результаты раскопок могильника Новоселки поблизости от Гнёздова (ШМИ, с. 114-127), которые, хотя сам автор был крайне осторожен в оценках, позволяли поставить вопрос о скандинавских древностях конца IX века в этом районе. В начале 1960-х годов сотрудниками Государственного исторического музея В.С. Дедюхиной, М.В. Фехнер, В.П. Левашовой готовились, а в 1967 году были опубликованы сводки различных украшений X-XIII веков, найденных на территории Древней Руси, в числе которых были учтены и скандинавские вещи - фибулы, гривны, браслеты (ссылка на работу «Древности» или на фамилию «Дедюхиной», указанные в тексте статьи Е.Н. Носова в его библиографии отсутствуют. К тому же отмечу, что впервые Е.Н. Носов к числу достижений археологов отнес сбор материалов для сводки - это ему показалось настолько важным, что саму сводку в библиографию он счел возможным даже не вносить. Если следовать такой логике, то самыми главными достижениями археологов по варяжской проблеме следует считать составление сводок по чужим работам, а вовсе не выявление этнического состава варягов и скандинавов в определенный исторический период).

В статье 1966 года М.В. Фехнер рассматривала вопросы происхождения и датировки железных гривен, а в публикации следующего года - археологические данные по торговле Руси со странами Северной Европы (ФЕХ, с. 101-104, ФЕЦ, с. 33-41). В 1967-1968 годах под руководством И.И. Ляпушкина проводились раскопки гнездовского поселения (ЛЯП, с. 33-37), реально положившие начало изучению поселенческих частей этого уникального комплекса, имеющих принципиальное значение для понимания его общего характера. В 1967 году в историографическом обзоре М.И. Артамонов рассматривая вопросы расселения славян в освещении советских археологов, отмечал, что «новая хронология заселения славянами северо-западной области заставляет пересмотреть старый вопрос о славяно-варяжских (норманнских) отношениях». В частности, он полагал, что варяги появились в Приладожье раньше славян (! Как это? Варяги, как мы видели, также были и славянами, и русскими - В.Ч.), и нельзя исключать проникновение варягов на Днепр ранее конца IX века (АРТ, с. 68). В статье 1968 года Н.В. Тухтина заключила, что «волховские сопки» оставлены скандинавами, жившими в Старой Ладоге» (ТУХ, с. 192).

Как мы видим, в 1960-е годы, как результат идеологических послаблений в исторической науке, наблюдался стихийный ответ на долгий запрет свободного обсуждения варяжской темы на археологическом материале. Подчеркну, что приведенные многочисленные даты публикаций работ - это именно даты их выхода в свет, предполагающие предшествующие годы исследований и размышлений. К середине десятилетия стало совершенно очевидно, что роль археологии в разработке проблемы русско-скандинавских отношений постоянно растет (НСА, с. 156).

Насчет «стихийного ответа», как мне кажется, Е.Г. Носов погорячился. Если действительно кто-то из руководства НИИ или выше, в АН СССР, перестраховываясь, просил не упоминать присутствие варягов и скандинавов на территории России, то тем самым он закладывал совершенно однозначно пронорманнскую позицию последующих исследователей. Если раньше тема присутствия скандинавов и варягов на Руси считалась деликатной и требовавшей взвешенного, осторожного обсуждения, то теперь, когда предметы, находимые археологами на Руси, весьма походили на предметы, найденный в Скандинавии, у археологов не оставалось и тени сомнения: все эти варяги и скандинавы - германцы, поскольку таковыми являются жители, проживающие в этих местах ныне. Иными словами, вместо выяснения подлинной этнической принадлежности изделий выяснялась именно их географическое происхождение, но под маркой изучения этнической принадлежности. Видимость заменила сущность. И именно успехи в распространении этой видимости на всё новые регионы Руси составляет предмет особенной гордости археолога Е.Н. Носова. Так что из его очерка о достижениях советской археологии следует, что дезинформация научной общественности о природе варягов и скандинавов как германцев приняла откровенный характер именно в 1960-х годах. Сложилась новая парадигма, не менее нетерпимая к оппонентам, чем советская.

Проблема монополизации знания археологией и просчеты археологов. В статье об археологических данных по варяжскому вопросу А.В. Арциховский в 1966 году справедливо заметил, что эта проблема «чем дальше, тем больше становится проблемой ведения археологии», и «археологические материалы по этой теме уже многочисленны и, что самое главное, число их из года в год возрастает» (АРЧ, с. 40). - Весьма любопытное признание. Конечно, в отличие от бывшей до этого историографии, строившей свои конструкции на нарративных источниках древних авторов, археология представляет собой огромный шаг вперед, поскольку достает из земли доказательства существовавших на данном месте образцов материальной культуры. Это ее непосредственное и, так сказать, наиболее впечатляющее достижение - конкретизировать исторический процесс. Однако далее следует процесс бработки полученных данных, позволяющий переходить к устойчивым комплексам материальных предметов, которые получили в археологии название археологической культуры. Чаще всего культуры называются по месту находки, непример, черняховской, трипольской, дьяковской и т.д., и затем, в течение многих лет или десятилетий, происходит отождествление данной культуры с тем или иным этносом. Полагаю, что это тоже замечательная методологическая находка археологии - оставлять себе время на обдумывание полученных археологических конструкций, доказывая как их объективность, так и, как правило, выявляя сложный и переменный по времени этнический компонент, стоящий за этими комплексами изделий определенной эпохи.

В случае с варягами и скандинавами археологов как будто бы подменили. Вместо введения в научный оборот таких понятий, как ладожская или гнёздовская археологическая культура, они сразу же, без кропотливого изучения находок, объявили найденные артефакты принадлежащими к культуре варягов и скандинавов германского происхождения. Именно это и заставило ряд руководящих лиц дистанцироваться от таких поспешных заявлений, а вовсе не «идеологический прессинг». Удивительно, что пропевая гимн поздней советской археологии, Е.Н. Носов не обратил внимания на такой элементарный просчет собственной науки, свалив всё на господствующую идеологию. Сейчас идеология сменилась, а данный просчет остался.

Но можно ли упрекнуть в том же недостатке и зарубежных археологов? - Полагаю, что нет. Мы многократно читали их терминологию: «культура эпохи переселения» и «культура эпохи викингов». И никаких «варягов» и «скандинавов». Правда, и они считают эти культуры стопроцентно германскими, однако оставляют свободу для исследования, ибо обе культуры могут оказаться и германского, и славянского, и славяно-германского происхождения.

Получается, что именно в варяго-скандинавском вопросе отечественная археология с самого начала допустила грубый методологический просчет, который по мере накопления фактического материала стал лишь разрастаться. А поскольку голос археологии звучит всё авторитетнее, суть ошибки становится всё заметнее. И когда археологи полностью монополизируют все суждения по поводу варягов и скандинавов, данное ложное утверждение получит статус закона, непререкаемой научной истины.

Появление монографии. В атмосфере новых веяний в исторической науке, в 1965 году была издана монография И.П. Шаскольского «Норманнская теория в современной буржуазной науке» (ШАС), которой предшествовали несколько авторских статей по этой тематике. Всегда осторожный в жизни и в научных заключениях, что вполне понятно, учитывая годы творчества И.П. Шаскольского и затрагиваемую им тематику, историк построил свою книгу на критической оценке современного норманизма, норманистской литературы о Начальной летописи, теории норманнского завоевания, норманнской колонизации в работах археологов и историков. Книга оказалась чрезвычайно ценной для советской исторической аудитории. Дело в том, что И.П. Шаскольский детально излагал концепции западных исследователей по варяжской проблеме и истории Древней Руси, обильно цитировал их труды, привел огромное количество литературы, в том числе почти недоступной в СССР. Он, если так можно выразиться, «просвещал» отечественную историческую среду, не знакомую или знакомую весьма поверхностно со взглядами западных коллег. Критические суждения и оценки, в конце концов, каждый делает сам (НСА, с. 157). Как видим, под видом критики норманизма в отечественной литературе появилась завуалированная его апологетика, а сама монография сыграла роль троянского коня. По сути дела была издана большая работа, подробно излагавшая германскую точку зрения на варягов и скандинавов. При отсутствии большого обобщающего отечественного исследования такая работа оказалась вне конкуренции по сравнению с отдельными трехстраничными сообщениями наших ученых. Так что коварный план был прекрасно продуман и блестяще осуществлен.

В этой мозаике стихийного возрождения интереса к варяжской проблеме, в стенах Ленинградского университета на кафедре археологии, на «Проблемном семинаре», руководимым Л.С. Клейном, в 1965 году была проведена «Норманнская дискуссия», которая заключалась в публичном обсуждении участниками семинара указанной выше монографии И.П. Шаскольского. Через несколько лет итоговый результат дискуссии был опубликован в виде обширной статьи «Норманнские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения (КЛЛ, с. 226-252). Г.С. Лебедев справедливо заметил, что ее публикация стимулировала дальнейшее изучение археологического аспекта «норманнской» проблемы (ЛЕБ, с. 68). Естественно, что Г.С. Лебедев мог заметить только  справедливо, поскольку сам был одним из авторов статьи, которой он давал оценку. По принципу: сам себе являюсь лучшим рецензентом. Как в одном из советских фильмов-сказок, где король был одновременно и судьёй, и прокурором, и адвокатом обвиняемого, и в каждой из этих функций подтверждал высказанную им однажды точку зрения.

К тому же, как можно судить по многочисленным публикациям Л.С. Клейна, и этот историк Руси точно так же отрицает всякую русскую самобытность, наличие в ранней русской истории единой и системной русской дохристианской религии и пытается доказать отсутствие многих божеств, выявленных другими исследователями. Понятно, что с таких позиций вся история Северной Руси выглядит как непрерывное заимствование германской культуры, представленной варягами и скандинавами. И понятно также, почему книга И.П. Шаскольского не только рекомендовалась для изучения, но даже стала предметом специальной дискуссии. Антинорманнская по виду и проповедующая германскую точку зрения монография И.П. Шаскольского была сознательно доведена до сведения всех участников дискуссии. Иными словами, коварный план по германизации русской историографии смог быть осуществленным еще на одном этапе.

Общие проблемы русской историографии. Однако, «варяжский» вопрос не существует сам по себе, он существует только в рамках общих концепций истории Древней Руси. Если меняется отношение к оценке роли скандинавов в той или иной сфере жизни древнерусского общества, это значит, что меняются в целом научные ориентиры.