В.А.Чудинов

О Велесе и русалках.  «С миром душ умерших связано так или иначе слово Велес: некий мифический Велесъ упоминается в «Слове о полку Игореве», еще один veles - в старочешском ругательстве k velesu (что-то вроде 'к черту'). Определенные родственные отношения с лит. velės мн. 'души умерших', vélnias 'черт', известные с давних пор, не являются, однако, основанием для того, чтобы объяснять вместе с автором славянское слово как заимствование из балтийского (С. 29-30, 43), тем более, что сам Мошинский несколькими страницами дальше, а также в другом месте [Moszyński 1992. S. 176] настойчиво приписывает его влияниям кельтского, хотя и здесь речь скорее идет об индоевропейских родственных связях. Это своеобразное корневое гнездо будет интересовать нас также в дальнейшем. Кроме нескольких германизмов и латинско-романских элементов различного распространения из понятийной сферы мира духов (польск. skrzat и родственные, strzyga, striga, ст.-слав. русалиѭ, откуда рус. русáлка), автор отмечает собственно славянские слова, вероятно, более позднего образования, главным образом в польской форме (zmora, topielica, południca, dziwozona), не подвергая их дальнейшему анализу (см. С. 31), что было бы, возможно, интересно в плане истории слов и понятий (включая отношения христианско-дохристианского взаимодействия), ср., например, тему беса полуденного (рус.-цслав.) 'daemon meridionalis'».

Бог Велес, в частности, принимал умерших на том свете и давал им новое тело. А Мошинский пишет так, как будто он не имеет ни малейшего понятия о славянской мифологии. Он ее как бы открывает для себя заново, анализируя в некоторых славянских языках народные выражения. То же самое можно отметить и в отношении слова ž«русалии». Возможно, что в католической Польше многие ведические слова, собираемые фольклористами, воспринимались не вполне адекватно. Из этого, однако, никак не вытекает, что поляки до христианства не были ведистами. Но особую судьбу славянской мифологии на польской почве польские исследователи распространяют на все славянские страны, что неправомерно.

О Макоши и богах. «О возможно праславянском женском божестве *Mokošь, др.-рус. (у Мошинского «altostslav») Мокошь автор не может нам сообщить ничего нового (С. 32). Мошинский трактует раздельно вышеупомянутый мир духов (III, Праславянская полидоксия. С. 18-37) и собственно мир богов (III. Праславянская религия. С. 38-113), что, кажется, до некоторой степени противоречит его собственному суждению: «Праславянские демоны не стояли между человеком и богом...» (С. 37). Если развить его логически несколько дальше, это суждение обрело бы такую формулировку, что праславянские духи обязательно принадлежали к тому же миру, что и праславянские боги, а историко-типологическим основанием для этого явилось то, что понятие «богов» едва ли было у праславян столь законченно и развито, как в более развитой религии; оно было у них, так сказать, на полпути в этой эволюции. Приблизительно так обстояло дело с варварскими βασιλεĩς, reges в античной и средневековой традиции: это не были цари, короли в собственном смысле слова. Наша попытка ослабить оппозицию дух - бог в праславянской культуре даст также дальнейшую перспективу для суждений о предмете в его истории. Ввиду расплывчатости примитивного понятия бога мы вправе усомниться, что процесс протекал точно так (как представил его Дитрих у Мошинского, с. 38-39): «...и.-е. *deiuos 'бог-господин ясного неба'... [>] *bhagos > *Bogь 'бог-податель'». Но, спрашивается, знали ли вообще прежде древнейшие праславяне это *deiuos 'бог'. Равным образом должно считаться расплывчатым славянское обозначение рая *rajь. Отсутствие оппозиции рай - ад (не говоря уж о чистилище, purgatorium!) имело своим следствием то, что праслав. *rajь могло означать только 'потусторонний мир' вообще. Сравнивать его по-прежнему с иран. rāu 'богатство, счастье' (как это делает Мошинский: С. 39. Примеч. 159) теряет всякий смысл. Я обсудил эту проблему подробнее в другом месте [Трубачев 1991: 173-174], сославшись на мнение Мейе о том, что славянское название рая *rajь имеет ярко выраженный народный характер, а кроме того, указав на то абсолютно игнорируемое обстоятельство, что европейский, международный термин для рая был получен через посредство греч. παράδεισος из совершенно другого иранского источника с исходным значением 'огороженное место, парк'»

Сразу замечу, что так называемая «праславянская» (русицкая) форма русского божества будет не *Mokoš, а Mаkaž. Я написал это слово без звёздочки, потому что не реконструировал его, а многократно читал на древних камнях. К великому сожалению, ни польские исследователи, ни Олег Николаевич не пытались читать надписи на камнях. С моей точки зрения - это огромное упущение не только русской, но и всей славянской лингвистики. И на камнях весьма редко, но всё же можно прочитать слово РАЙ. Так что это слово - очень древнее, а вовсе не народное. И уже тем более странно читать о том, что бог у «праславян» назывался «деус». Название «деус» восходит к имени славянской богини Девы, которое появляется примерно а неолите.