В.А.Чудинов

Городищенский браслет. Найден в Галицкой земле, в селе Городище¹⁷. Б.А. Рыбаков его комментирует так: «Створки браслета неоднородны; на одной — две широких арки, разделенные вертикальной плетенкой, символизирующей дождевую воду. На другой створке три арки, и разделителями их являются подобия столбообразных идолов.

Рис. 18. Первая створка городищенского браслета

Сюжеты изображений в пяти арках-небосводах таковы: 1.(Слева). Две женщины сидят напротив друг друга. Над ними подвешена полукругом какая-то завеса (?) из 4-5 рядов. У левой женщины в одной руке турий рог с оковкой, а в другой — предмет, напоминающий прялку с куделью. Правая рука с прялкой выставлена на передний план. Вторая женщина выставляет вперед веретено, а правая рука показана как бы в благословляющем положении по отношению к рогу. Обе женщины одеты в длинные платья с узором на подоле; у правой — узорчатый пояс. Головы не покрыты; ноги обуты в туфли. 2. Вслед за вертикальной дождевой полосой под широкой аркой небосвода изображены две птицы, крылья которых превращаются в некое подобие сох с коротким грядилем... На груди у каждой птицы четкая вертикальная зигзагообразная линия... Первая секция (с двумя сидящими женщинами) хорошо расшифровывается при помощи этнографии: прялка с куделью, пустое веретено без спряденных нитей, седалища у каждой пряхи — все это указывает на известные “посиделки”, “супрядки”, совместное веселое прядение, начинавшееся на рубеже осени и зимы в октябре-ноябре... Вторая секция (птицы и сохообразные придатки к крыльям). Обычнейший сюжет — две смотрящие друг на друга птицы — здесь осложнен добавлением к их крыльям угловатых конструкций в виде буквы А. На Украине известны пахотные орудия такого типа... Створку можно истолковать как заклинание весенней пахоты»¹⁸. Мне кажется, что имеет место нестыковка: с одной стороны, осенние посиделки, с другой — весенняя пахота. Кроме того, Б.А. Рыбаков подошел весьма близко к назначению различного рода непонятных предметов, сказав, что у крыльев птиц имеются угловатые конструкции в виде буквы А, однако дальше не пошел и не предположил, что сами конструкции являются просто красивым отображением письменных знаков. Поэтому подлинный смысл изображаемых сцен ему открывался не всегда. Что же касается “посиделок”, то такая трактовка сюжета кажется вполне правдоподобной.

Рис. 19. Мое чтение надписей на первой створке браслета из села Городище

Посмотрим теперь, что написано на браслете. Мелкими знаками на треугольничке вверху начертано СЬЛАВАНЪКА, слева у спины женщины — РУНА, спина, рукав и подол — ЖЕСЬТЬ, то есть СЛАВЯНКА, НАДПИСЬ, УКРАШЕНИЕ. Это, так сказать, традиционный набор надписей на браслетах. А вот руки женщин образуют текст ВЪСЕ И ВЪСЯ, то есть ВСЕ И ВСЯ — это, видимо, о содержании их разговоров. Их похожие на прялки предметы читаются ЖЬДИ, то есть ЖДИ. Смысл этого текста — “подожди, в свое время все узнаешь про все”. Что же касается декоративных узоров, то их смысл РЕЗЕНЪСЬКИ РУЧИТЬСЫ, а более мелкие знаки на крыльях и ногах птиц читаются как ДАВЪНЕ, НО КЪРЕПЪКИ ЗЕНЪСЬКИ. Это можно понять как РЯЗАНСКИЕ БРАСЛЕТЫ СТАРЫЕ, НО КРЕПКИЕ ЖЕНСКИЕ. Правда, есть еще надписи по углам правой арки, не вполне четкие; я подозреваю, что там дублируется надпись СЛАВЯНКА.

Как видим, и этот браслет изготовлен в Рязани.

Рис. 20. Вторая створка браслета из села Городище

В отношении второй створки браслета у Б.А. Рыбакова сложилось такое мнение: «3. На второй створке в левой арке тоже две птицы, но без зигзага на груди. Из их крыльев вырастает крупный пятилистный росток — обычная идеограмма растительной силы. 4. Между двумя столбами-”идолами” изображен волк с “процветшим” хвостом. Его морда повернута влево, и он смотрит на самую верхнюю личину, помещенную выше арок. Исключительно интересным является то, что все пространство между двумя столбами покрыто особым видом двойной перекрестной черневой штриховки: углубленные линии залиты чернью, а десятки образовавшихся ромбиков снабжены точками в центре. Перед нами типичное изображение засеянного поля. Волк идет по засеянной ниве. 5. В последней секции браслета дана такая сцена: волк кувыркается, задрав высоко задние ноги; хвост у него обычный, без цветка на конце. На волке два пояса: один у бедер, другой посредине живота. Справа от волка — женщина в полураспахнувшейся юбке (поневе?); в руке у нее или конец пояса, или какой-то стержень. Морда зверя обращена вправо и закрывает часть живота женщины...

Самым сложным является истолкование двух последних, взаимосвязанных секций браслета... В сказках серый волк помогает Ивану-Царевичу. Быть может, для древних славян-земледельцев волки были полезны весной, когда всходили яровые хлеба и лен, а в лесных чащах было множество рогатой мелочи?...»¹⁹. В результате Б.А. Рыбаков приходит к выводу, что на браслете изображен обряд земледельческой магии.

Рис. 21. Мое чтение надписей на второй створке браслета из села Городище

На этой створке можно прочитать такой текст: РУСЬ ГОСПОДАРЬСЬКА, то есть, одно из названий ЮЖНОЙ РУСИ. Затем – ЖЕСЬТЬ ЖИВЪНА РУСЬКА, то есть, УКРАШЕНИЕ ЖИВИНО РУССКОЕ. Здесь притяжательное прилагательное ЖИВИНО характеризует, вероятно, не место, а разряд украшений – им покровительствует богиня Жива. Далее следует надпись РЕЗЕНЬ ГУСЕЛЬ ВЬ РУСЬ ЖИВЫ – В ДАРЬ ГОСТЯМЪ РУНЪВИ ЗЬВОНЪКЪ, то есть, РЯЗАНСКИЕ ГУСЛИ В РУСЬ ЖИВЫ, И В ДАР ГОСТЯМ ЗВОНКИЕ ТЕКСТЫ. Здесь снова упоминается Русь Живы, но теперь, насколько я понимаю, это не сакральное географическое понятие, а метафорическое; Русь Живы – это Русь веселья.

Заключение. Итак, был рассмотрен один текст миниатюры и 11 текстов на браслетах. Стало ясно, что читаются как тексты летописных миниатюр, так и тексты изображений на браслетах. Хочу заметить, что после чтения складок на иконах и иконках и чтений общих контуров оберегов миниатюры и рисунки браслетов оказываются, соответственно, четвертым и пятым видами неявной письменности на славянских украшениях. Таким образом, база тайнописи на книжных рисунках в виде изображений народного промысла с каждым таким новым источником только увеличивается.

С другой стороны, как ни прискорбно, но предположения академика Б.А. Рыбакова относительно характера изображений ни в одном случае не подтвердились. Отдавая ему дань должного как первопроходцу русской дохристианской культуры и как составителю некоторой подборки иллюстраций к теме славянских игрищ, все же вынужден констатировать, что основой изображений является не «игрище межю селы», и не аграрный культ, а, как и в случае оберегов, письменный текст, который и заставляет персонажей изображений соответственно располагать конечности и обладать определенным узором одежды. Иными словами, рисунок подчинен руничному тексту.