В.А.Чудинов

Неологизм А.А. Зализняка. Сначала рассмотрим принципиальные положения данного автора. Книга называется «Древненовгородский диалект» (сокращенно ДНД). Она посвящена исследованию языка средневекового Новгорода. Коллега А.А. Зализняка и соавтор ряда его книг, академик РАН В.Л. Янин назвал монографию о Новгороде «Средневековый Новгород» (Янин 2004), где он также ведет речь о берестяных грамотах Новгорода, тех же самых, на которых базируется и исследование А.А. Зализняка. И сразу же возникает вопрос: почему население СРЕДНЕВЕКОВОГО Новгорода говорило на ДРЕВНЕМ (а не средневековом) диалекте? А куда же девался СРЕДНЕВЕКОВЫЙ Новгородский диалект? Или в средневековом городе жило население предшествующей, древней эпохи? Которое потом, минуя Средневековье, вмиг стало населением Нового времени?

Та же Википедия даёт такую периодизацию: «Исторические формы российской государственности: Древнерусское государство (Киевская Русь) (862-1240), Новгородская республика (1136-1478)». Таким образом, понятие «Древнерусское» относится только у Киевской Руси, а Новгородская республика, как справедливо отметил В.Л. Янин, является СРЕДНЕВЕКОВЫМ государством. По другим языкам мы знаем, что существовал среднеанглийский и средневерхненемецкий. Во всяком случае, здесь имеется определенная проблема, которую А.А. Зализняк вообще не рассматривает.

Между тем, я готовлю к изданию монографию по текстам на русском языке периода палеолита, отстоящего от ДРЕВНЕНОВГОРОДСКОГО диалекта примерно на 11 тысяч лет вглубь веков. Так что если в Новгороде говорили на ДРЕВНЕМ диалекте, то как назвать намного более древний диалект? СВЕРХДРЕВНИМ? Ясно, что этот путь обозначения древности языка непродуктивен, ибо всегда найдётся более древнее состояние языка, чем рассматриваемое.

Соотношение понятий «диалект» и «язык». Однако автор ДНД рассматривает другую проблему: «Слово «диалект» в нормальном случае предполагает вопрос: какого языка? Коль скоро средство общения восточных славян XI-XIV вв. мы именуем древнерусским языком, древненовгородский диалект, разумеется, выступает как диалект древнерусского языка. Следует учитывать, однако, что такие явления, как ДРЕВНЕРУССКИЙ язык, древнечешский язык и т.д., отражают в первую очередь взгляд со стороны  современных языков (русского, чешского и т.д.). Самостоятельность современного русского языка несомненна, отсюда кажущаяся очевидность того, что древняя фаза развития того же объекта должна именоваться древнерусским я з ы к о м. Ситуация выглядит несколько иначе, если взглянуть на нее не из современности, а с позиций людей, например, IX-XI вв. Как уже многократно отмечалось исследователями, языковые различия между всеми славянскими племенами, скажем, в XI в. с чисто синхронической точки зрения никоим образом не выходят по своему масштабу за рамки междиалектных различий, существующих внутри любого современного языка. Взаимное понимание между всеми славянами в это время не составляло особых трудностей. С этой точки зрения мы вправе говорить еще и в XI веке о позднем праславянском языке и его диалектах» (ДНД:5). - Итак, А.А. Зализняк оправдывается в употреблении термина «русский», который с его точки зрения правильнее было бы назвать «диалектом праславянского языка». Здесь он соскальзывает с той почвы, на которой он твёрдо стоит - с языка берестяных грамот, на зыбкую почву сравнительного языкознания, не подкрепленную конкретными надписями. Ибо, действительно, существовало население ряда археологических культур, например, Черняховской, Трипольской и т.д., которое  говорило на своих диалектах - вовсе не ПРАСЛАВЯНСКИХ, а своих собственных.

И тут же возникает другой вопрос: а что такое этот ДРЕВНЕРУССКИЙ ЯЗЫК? И мы получаем такой странный ответ: «Идиом, который за неимением более общего термина мы будем обозначать как «стандартный древнерусский язык». Это некоторая образцовая форма древнерусского языка, применявшаяся (хотя бы в некоторых ситуациях) на всей территории древней Руси. Из общих соображений можно предполагать, что она была в большей или меньшей степени ориентирована на столичный, то есть, киевский говор (но конкретных данных в этом отношении, к сожалению, почти нет). Именно эта форма обычно описывается просто под именем древнерусского языка в исторических курсах» (ДНД:3). Вот те на: конкретных данных нет, а язык считается не только стандартным, но и образцовым. Как это понять, если образцы отсутствуют? В каких «исторических курсах» мы можем найти подобные образцы? Возьмём для примера один из них, сотрудника (бывшего) Института российской истории РАН, доктора исторических наук А.А. Бычкова, под названием «Киевская Русь» с подзаголовком: «Страна, которой не было», и прочитаем там такой абзац:  «На территории современной Украины в Х в. еще не звучала славянская речь. Не было больших городов. Не было своих летописцев. Для того, чтобы появились свои историки, необходимо иметь достаточно развитую городскую культуру» [13:444]. Вот вам и «исторические курсы» и «стандартный, образцовый язык», которого якобы вообще не было, даже нестандартного. «В Новгородской земле данная форма языка употреблялась главным образом при составлении официальных документов - политических (договоры и т.п.) и юридических» (ДНД:3) - Допустим. Но почему это не посчитать просто «деловым стилем» языка или вообще, «среднекиевским диалектом»? На каком основании среднекиевский диалект отождествляется с древнерусским языком? Тем более что ниже говорится: «Примерно до конца XIII в. стандартный древнерусский язык в основном един для всей древней Руси. С XIV в. на будущей великорусской территории функцию основных представителей данной системы начинают выполнять владимиро-суздальские и московские документы. Соответственно, с точки зрения Новгорода стандартный древнерусский язык начинает отождествляться в эту эпоху с его московской формой» (ДНД:3).

Еще один пример неологизма: выделение древнего «севернокривичского» диалекта (ДНД:37). Почему не «Псковского» по аналогии с Новгородским? Ведь если исходить из этнического названия, то новгородцы именовали себя «словенами», и тогда речь следовало бы вести о «среднесловенском» диалекте. Конечно же, название «Новгородский» точнее и удачнее. - Итак, мы видим, что предположения А.А. Зализняка не подкреплены никакими вескими доказательствами, а являются лишь выражением его личной точки зрения по ряду лингвистических проблем.

Графика и орфография. Понятно, что фонетические явления можно понять только после того, как выяснена графика и орфография какого-либо языка или диалекта. Рассмотрен ли этот материал в ДНД? - Нет. Вместо него имеется отсылка к другой работе того же автора (Зализняк 1983:89-219). Вероятно, это сделано сознательно, ибо очень краткий пересказ этого материала в ДНД приводит к большим сомнениям. Итак, посмотрим: «В берестяных грамотах и других древненовгородских источниках отразилась не одна, а несколько графических систем. Их можно разделить на два основных типа: 1) книжная система (представленная несколькими слабо различающимися между собой разновидностями); 2) некнижные, или бытовые системы; они имеют некоторые общие отличия от книжной системы, но в то же время довольно заметно  различаются между собой» (ДНД:19).

Что такое графическая система? Это - совокупность графем, где имеются основные графемы и их варианты. Например, в грамоте № 292 графема О выглядит как , но читается именно как О. Таким образом, графическая система средневекового Новгородского диалекта - это не только азбука, но и те варианты букв, которые встречаются в текстах Новгородских грамот. Однако А.А. Зализняк думает иначе: «Отличие некоторой конкретной графической системы S от стандартной системы (того же периода) состоит в ином способе употребления одной или нескольких букв» (ДНД:20). Простите, но способ употребления графем относится не к графике, а  к орфографии, о чем сам автор говорит чуть ниже: «Бытовой письменности не чужды также элементы собственно орфографической регламентации, то есть правил выбора какого-то одного написания из нескольких равно допустимых с точки зрения графики, хотя, конечно, таких элементов здесь меньше, чем в книжной письменности» (ДНД:30). Итак, А.А. Зализняк знает, что способ употребления графем, или их выбор и предпочтения писцов относится к орфографии, но, очевидно, сознательно запутывает читателя, говоря, что этот выбор относится не к орфографической, а к графической системе. Неужели академик не различает графику и орфографию?

Этот вопрос у меня не возник бы, однако он был навеян его критикой моего прочтения на этрусских зеркалах слова РИМ как слова МИР. Дело в том, что способ написания слов слева направо, или справа налево, или способом бустрофедон у этрусков относится как раз к орфографии, то есть к выбору писцом одного из нескольких равно допустимых начертаний. Однако А.А. Зализняк, который никогда не занимался анализом этрусской письменности, допустил эту оплошность из-за полного незнания традиций этрусской орфографии. Я уже тогда заподозрил, что академик РАН путается в проблемах различения графики и орфографии, и теперь в его монографии я нашел полное подтверждение этому крамольному предположению. Теперь становится понятным заголовок данного раздела в ДНД: «Графико-орфографические системы». Иными словами, различать их нет смысла, коль скоро автор ДНД такого различия не ощущает.

Более того, А.А. Зализняк показывает, что абсолютно все графемы «стандартной системы» существуют и в Новгородской: ЯТЬ, Юсы, От, Фита  и другие встречаются и в Новгородских грамотах. Иными словами, разницы в графических системах между «стандартом» и Новгородскими грамотами» нет. Разница заключается только в орфографии.

Об орфографических системах. Не только А.А. Зализняк, но и многие этрускологи Запада не подозревают, что помимо этрусской графики существовала и этрусская орфография. Причина этого заключается в том, что история графики как научная дисциплина существует (правда, монографии по ней называются «История письма»)., а  сводный курс по истории орфографии отсутствует. Кроме того, часто продукты орфографии принимаются за новые графемы, например, лигатуры. Так, например, может быть написано этрусское слово  которое представлено первой буквой А и лигатурой А и N, так что читать слово следует АNА, что означает ОНА. Так что лигатура просто похожа на один из вариантов написания буквы А, следовательно, ее относят к графике, тогда как право писать буквы слитно (в виде лигатур) или раздельно, является свободным выбором писца, то есть, реально, относится к орфографии. Поэтому А.А. Зализняк, полагая, что исследует графическую систему новгородского диалекта, на самом деле исследовал его орфографическую систему.

Фонематическая орфографическая система. Орфографическая система современного русского языка - фонематическая, то есть, изображает звук фонематического ряда в сильной позиции. Википедия поясняет:  «Термин «фонема» в близком современному смысле ввели работавшие в Казани польско-российские лингвисты Н. В. Крушевский и И. А. Бодуэн де Куртене (после ранней смерти Крушевского Бодуэн де Куртене указывал на его приоритет). Значительная часть лингвистов (например, представители Пражской лингвистической школы, Московской фонологической школы (МФШ), а также основоположники самого термина «фонема») считает, что безударный звук [ʌ], например, в первых слогах слов сорняк, домой является реализацией в речи фонемы < о>. Соответственно, в первых слогах слов сама, давать тот же самый звук [ʌ] является реализацией фонемы < а>. Согласно такому пониманию, фонема является обобщением, инвариантом ряда чередующихся звуков: с[а]м - с[ʌ]ма - с[ъ]мосвал - < а>, д[о]м - д[ʌ]мой - д[ъ]мовой - < о> - и не может быть определена иначе как через значимую единицу языка - морфему, составной частью которой фонема является. То есть, не понимая содержания речи, значения произносимых слов и частей слова, невозможно определить фонемный состав языка».

Понятно, что если орфография ориентирована на фонемы, то их выделять целесообразно. А если реализуется иной тип орфографии, например, фонетический как в белорусском языке? Словосочетание ГОРОД МОСКВА там будет выражено таким начертанием: ГОРАД МАСКВА. Вообще говоря, звучит это примерно также и по-русски, как ГОР[ът] М[ʌ]СКВА. Однако звуки О двух ступеней редукции, то есть, [ʌ] и [ъ] передаются буквой А. Следовательно, в этой орфографической системе (не совсем точно названной фонетической), буква А является графемой как для передачи этимологического звука А, так и для передачи редуцированного звука О.  Такая орфографическая система также имеет право на существование. Но для правильного написания слова ее будут интересовать не фонемы, а наличие любого типа редукции гласного звука О. Так что когда А.А. Зализняк пишет: «В стандартной раннедревнерусской системе переход от этих звук к фонемам таков» (ДНД:19), он невольно предполагает, что орфографическая система этого периода развития русского языка ориентировалась на фонематический принцип. Но принцип был другим. И он не выявлен.

В лингвистике известны такие принципы орфографии как семантический (например, в китайском языке) традиционный (например, в английском языке) и фонетический (например, в грузинском). Вообще говоря, в любой орфографии решается своеобразная проблема соотношения неопределенностей (как в физике): чем точнее передаётся звучание, тем меньше связи с историей и с диалектами, и наоборот. Так, традиционное написание может быть понятно любым диалектам и сохраняет исторический облик слова, но уже не соответствует современной фонетике, тогда как фонетический принцип, напротив, весьма точен в передаче звучания, но уже не вполне понятен другим диалектам. Фонематический принцип совмещает в себе до определённой степени и традиционность, и точность, но устраивает не всякий этнос и не на любой ступени развития. Однако можно перейти и к другому принципу, который А.А. Зализняк никак не назвал, где передаётся не фонема, а редуцированный звук, причем графемой, не похожей или похожей на графему звука фонемы в сильной позиции, например, редуцированный звук О как А (в белорусском языке), как Ъ (в болгарском) или как О  (в средненовгородском диалекте). В этом случае возникает избыточное число графем О по сравнению с современным русским языком, например, слово ПОКЛОН передаётся как ПОКОЛОНО. В качестве рабочего термина можно предложить такое название: «орфография с выделением редуцированных».

Рис. 17. Новгородская грамота № 590

Звучали ли слова в древненовгородском диалекте так, как были написаны? - Итак, А.А. Зализняк приводит примеры из средненовгородского диалекта: ПОКОЛОНО и КОНЕ (ДНД:21), которые, как он полагает, звучали не так, а ПОКЛОН и КОНЬ, и хотя «в этих условиях нет возможности надёжно отграничить случаи, где смешение Ъ, Ь с О, Е имеет фонетическую основу, от остальных», всё же «мы должны исходить из того, что такое смешение может быть чисто графическим» (ДНД:21). Таково мнение автора. Но возможно ли проверить это предположение? Полагаю, что да. Для этого нужно воспользоваться системой письма не столько с другой графикой, сколько с другой орфографией. Но что это за система письма? Понятно, что не латиница. Во-первых, сами новгородцы так не писали, а, во-вторых, если они писали кириллицей ПОКОЛОНО и КОНЕ, то они написали бы и латиницей POKOLONO и KONE. А письменностью, которой они действительно владели помимо кириллицы, была руница.

Иными словами, с точки зрения методологии науки слова А.А. Зализняка об отсутствии возможности надёжно отграничить случаи, где смешение имеет этимологическую и орфографическую природу, то есть, неверифицируемо, мы предлагаем как раз способ проверки, то есть, верификацию. Но для академика РАН этот способ не годится - иначе ему придётся признать существование руницы.

Рис. 18. Грамота № 590 - моё чтение «тамги»

Конкретные чтения. Как мы видим, далеко не все проблемы были доказательно рассмотрены в книге А.А. Зализняка. Однако, возможно, конкретные чтения им выполнены безупречно? Попробуем прокомментировать чтения им некоторых грамот.