В.А.Чудинов

И еще одно интересное положение Циолковского: «Это забытый язык. Ему научаются, слушая музыку или пение. Но он может возникнуть и самостоятельно, хотя не всегда и с некоторою трудностью и ограниченностью. Человек, никогда не слыхавший музыки и пения, все-таки может запеть под влиянием ощущений. Так не обучающийся наукам и искусствам все-таки может проявить их в некоторой степени. Сократ говорил, что знание есть воспоминание ранее известного. Отчасти это так» (КЭЦ). Таким образом, музыка - это забытый язык, но пение также свойственно и животным. 

Мнение из интернета. Примерно в таком же ключе можно найти высказывания и в интернете, например: «Психофизиологические исследования мозга, особенно в случаях частичного нарушения работы отдельных его центров, показали - переработка  музыкальной и речевой информации происходят независимо. О врожденности музыкального восприятия свидетельствуют опыты с младенцами - они поворачиваются к приятным звукам и отворачиваются от неприятных (диссонансов). Учтем, что речь для фонетического аппарата гораздо сложнее, чем музыка - в некоторых кавказских языках 50 согласных, что доступно только носителям языка. Первые звуковые опыты младенца ближе к пению. Профессиональная болезнь оркестрантов - заболевания голосовых  связок (они инстинктивно исполняют мелодию и на голосовых связках). До вербальной речи пение (вокализ) было мощным невербальным инструментом общения, передававшим чувства. Общение носило эротический характер (многочисленные поклонницы Лемешева). Пение имело непреодолимую силу (рудимент в мифологии - пение  Сирен). Есть еще две публикации на эту тему (Маляренко "Музыка и мозг ребенка" и проректора по творческой работе РАМ им. Гнесиных Д. Кирнарской "Музыкальные способности" - Homo Musicus, по мнению автора, предшествовал Нomo Sapiens)» (сороковеть 15.02.2007 11:30, ИНТ).

А вот мнение другого участника: «Может быть, это звучит смешно, но я тоже пришел к выводу, что "музыкальное мышление" - это результат существовавшего когда-то "врожденного языка". Другими словами, дело было так: приматам надо было общаться - это понятно - причем чем дальше, тем теснее. Предкам человека надо было не только сообщать друг другу о тревоге, успокаивать младенцев, но возникла необходимость сообщать друг другу что-то более "тонкое". Речевой аппарат был еще не настолько развит, чтобы можно было издавать звуки разные по тембру или по характеристикам призвуков (как это сейчас происходит). А вот варьировать звуки по высоте намного проще, здесь участвует гортань.  Вот так эти обезьяны и общались - перепадами звуков - причем важны были относительные частоты. Я думаю, речь этих обезьян сводилась к нескольким стандартным "перепевкам", которые означали - допустим - "будь внимателен", "все спокойно, спи давай", "что происходит?" (возможно, оттуда идет стандартное повышение тона в конце вопроса), "все нормально" (возможно, оттуда - понижение тона в конце утверждения), "что-то все плохо" (наверно, минорная перепевка с малой терцией), "все хорошо" (мажорная перепевка с большой терцией), и т.д. Этот зачаточный язык, видимо, появился еще у предков австралопитеков, то есть тех животных, которые плохо передавали опыт "по социальной линий". Поэтому этот язык, хотя бы в какой-то мере, наследовался (как и вообще звуковая сигнализация у многих животных - у птиц, например)» (Shafei 26.02.2007 23:48,ИНТ). В целом, с этим можно согласиться, хотя, кажется, у приматов с пением и с произнесением звуков дело обстоит довольно плохо. Но в данном выражение слово «приматы» можно заменить на слова «предки человека».

Дополнительные соображения. Домашние животные реагируют не на слова, а на мелодику речи, и если сказать с сердитым выражением: «умница!», «молодец!», «прелестное существо!», то кошка или собака постараются спрятаться, а если произнести ласково «дрянь!», «жуткая тварь!», «несносное животное!», то домашняя любимица постарается подойти к человеку поближе. Следовательно, звуковысотность, музыкальность слов оказывается для них важнее, чем семантика, которая носит условный характер и возникает гораздо позже. 

С социальной точки зрения люди переходят на пение, когда им хорошо. В быту пение начинается во время застолья только тогда, когда люди наелись и напились. Кроме того, пение всегда сопровождает различные культовые действия. С этой точки зрения, речь обслуживает человека тогда, когда он только стремится к состоянию комфорта, но не тогда, когда он его достигает.

Звуки глухонемых. Весьма удивляет обычных людей ситуация, когда глухонемой, обычно молчаливый, но жестикулирующий, вдруг засмеется или заплачет, или даже застонет: это происходит не просто «в голос», но весьма громко, чего окружающие их нормальные люди от них не ожидает. Это всегда происходит внезапно и пугает слушателей. Иными словами, рефлекторные звуки они издавать в состоянии, однако звуковую речь они не слышат и потому воспроизвести ее не могут. И даже после обучения (а я слышал нескольких говорящих глухонемых) их речь понять очень сложно, ибо из нее выпадают самые основные, гласные звуки. Иными словами - звуки певческие.

Звуки животных. Установив, что пение предшествовало возникновению речи, рассмотрим пристальнее звуки животных, которое гораздо ближе к человеческому пению, чем к речи. Прежде всего, можно понять, что большинство животных и птиц имеют небольшие фрагменты, который повторяются по 2-3 раза и имеют по краям как бы согласные звуки, либо кончаются на гласные: фьють-фьють, га-га-га, кря-кря, ку-ка-ре-ку, мяу-мяу, гав-гав, тью-тю-тю-тю, мурр-мурр, ме-э-э-э-э, му-у-у, и-го-го, тпру-пру и т.д. Иными словами, если рассматривать выкрики животных как речь, то она состоит из слогов, как открытых, так и закрытых. То же самое можно сказать и о рефлекторных звуках глухонемых: они смеются так, же, как и слышащие, ха-ха-ха, и точно так же плачут: у-а, у-а, уу-а. Иными словами, природной основой коммуникации животных и человека являются слоги.

Из этого следует очень важный принцип для понимания человеческой речи: если принимать весь выкрик животного за «законченную мысль», то есть, за предложение, то его естественным фрагментом является слог, который и выражает слово. Так что слог как акустическая единица языка исходно является словом как частью речи и членом предложения. Это очень важно для последующих исследований: первоначальное слово по своей акустической длине не превышало слога! 

Но важно это и для письменности, что, собственно говоря, и является целью моего исследования. Из этого следует, что основой письменности является никак не слово и не звук (то есть, не логография и не фонография), но слог (то есть, силлабография).

С точки зрения синтаксиса, такое высказывание является простым нераспространенным  предложением с удвоением некоторых слов.