В.А.Чудинов

81. Вместе с тем, ценю догадку, что слово ГАМ истинно славянское. Я бы даже пошел еще дальше и предположил, что и греческое слово ГИМН есть заимствование из русского языка, но только не слова ГАМ, а слова ГОМОН. Здесь тот же корень ГАМ/ГОМ, но имеется суффикс -ОН в качестве увеличительного. То есть, ГОМОН - это ГАМИЩЕ. А затем, так же, как и в украинском языке, ударный гласный О превратился в И, тогда как безударный редуцировался и исчез. ГОМОН - ГИМН.

82. Опять отсутствует анализ начертания рун в исходном тексте. Руна П пишется так, как и в этрусском, но с перекошенной крышей. С чтением второй руны как О можно согласиться, хотя она больше напоминает Р. Третья руна все-таки, как и седьмая, более округла, нежели угловата. Узнаваемы руны Л и У, причем внизу руны У находится широкий ограничительный шрих, а не диагональные линии. Я бы принял именно этот вид руны У за эталонный, поскольку он ближе к этрусскому прототипу. Руна Х написана меньшим размером, чем остальные. Над седьмой руной С имеется точка, не отмеченная А.И. Асовым. Руна И вполне узнаваема. В знаках транскрипции А.И. Асов утрирует угловатость рун О и С, и опять не замечает точки.

83. Заметим, что учет точки превращает данное слово в два: ПОСЛУХ СИЙ. Образование формы ПОСЛУШЕЦ в смысле ПОСЛУШНИК маловероятно. Еще менее вероятно написание слова ПОСЛУШЕЦ в форме родительного падежа ПОСЛУХСИ. Тогда склонение такого слова будет весьма странным: им. п ПОСЛУХСЬ, род п. ПОСЛУХСИ, дат п. ПОСЛУХСИ и т.д., как существительного ПУТЬ. Однако, с одной стороны, слово ПОСЛУХСЬ весьма неудобно для произношения. С другой стороны, такая форма отсутствует во всех славянских языках. С третьей стороны, ГИМН оказывается либо ПОСЛУШНИКА-БОЯНА, то есть Боян оказывается послушником - представителем низшей ступени монашеской иерархии. Но тогда неясно, чьим. Если какого-то бога, то он должен петь песнь во славу именно этого бога, тогда как он восславляет себя (что нескромно), а также князей Словена и Буса, но не бога, что не подобает послушнику. С другой стороны, это можно понять как ПОСЛУШНИКА У БОЯНА - тогда получается, что Боян - бог, у которого имеются послушники. Оба предположения маловероятны. Зато в русском языке существует императив УСЛЫШЬ, а в украинском - ПОСЛУХАЙ, так что слово ПОСЛУХ может быть просто усеченной формой инфинитива со значением ПОСЛУШАЙ. Ну, а слово СИЙ - одно из любимейших указательных местоимений Александра Игоревича, странно, что он его не узнал. Тогда первая строка будет звучать так: ГАМЪ ПОСЛУХ СИЙ БОЯНА, то есть, ГИМН ПОСЛУШАЙ СЕЙ БОЯНА. Опять-таки, я не даю своего чтения, а лишь указываю на сомнительные места в чтении А.И. Асова.

84. Не исключено, что и в названных примерах находится непрочитанное А.И. Асовым указательное местоимений СИЙ.

85. Опять отсутствует анализ написания оригинального текста. Полукружье руны Б, так же, как и в первом слове руны Ъ оказалось слишком крупным и не вписалось в размер строки, из-за чего петелька превратилась в полукружье. Руна О вполне округлая, руна Я начертана так, что прекрасно видна лигатура из I и А, поверх чего жирно нанесена кирилловская буква Я. Уже это начертание говорит о том, что автор надписи прекрасно знал кириллицу, и правил на нее неясные лигатуры. Затем идет узнаваемый знак N, после чего имеется руна, отдаленно похожая на угловатую и диагонально положенную цифру 8. Этот знак в этрусском языке означает букву Ю. В транскрипции А.И. Асова не нашли отражения полукружье Б, округлость О, лигатурность I и А руны Я, восьмеричность последней руны.

86. Казалось бы, именно эта форма и должна была натолкнуть Александра Игоревича на то, что диагональная восьмерка в некоторых случаях может быть прочитана как Ю, а не И. В самом деле, зачем одному шрифту иметь два различных начертания И и притом ни одного начертания Ю? Но плохое знание этрусской графики, очень приблизительная передача данной руны в транскрипции и неважное знание древнерусского языка (опять упираемся в отсутствие базового образования) привели к трактовке данного слова как БОЯНИ вместо БОЯНЮ. Тем самым данная руна получила неверное чтение. Так что первая строка была прочитана им как ГМЪ ПОСЛУХСИ БОЯНИ вместо ГАМЪ ПОСЛУХ СИЙ БОЯНЮ, в среднем по две ошибки на каждое слово.

87. С точки зрения графики во второй строке имеется несколько перевернутых знаков. Первая руна с точкой, которую наконец-то А.И. Асов отразил в знаках транскрипции, однако придал ей чисто декоративное значение. Руна Р имеет в оригинале маленькую ножку. Руна С опять округлая, а не угловатая, равно как и руна О. Руна В представляет собой руну Б, помещенную вверх ногами, отчетливо видится нижнее полукружье, которое теперь стало верхним. Руна Е начертана зеркально, однако средняя перекладина развернута вправо. В руне Н две перекладины слегка заезжают влево, что не отражено в соответствуюем знаке транскрипции. Руна У опять внизу имеет ограничительный штрих, а не диагонали, как в знаке транскрипции у А.И. Асова. Привычное начертание имеет руна И, и непривычное - руна М. После руны Л идет руна, которую я бы посчитал за уже имевшуюся и написанную вверх ногами руну Т. Слово завершает руна У привычного начертания. Опять хотелось бы обратить внимание на неверное начертание знака транскрипции для У. Что же касается транслитерации, то, на мой взгляд, здесь написано СТАРУ И МЛТУ. Впрочем, я не настаиваю на таком чтении, ибо для точного истолкования каждой руны необходимо знание всего текста и особенностей передачи каждой буквы. Задачу нового прочтения всего текста Боянова гимна я перед собой не ставлю, я лишь комментирую некоторые моменты, требующие дополнительного обоснования со стороны дешифровщика.

88. Здесь новых рун нет. Переход ЛР в РЛ, то есть метатеза, была отмечена мною в этрусских текстах и названа инверсией - таковы особенности этрусской орфографии.

89. В последней строке встречается руна В как положенный на бок знак руницы . К сожалению, А.И. Асов не объясняет, для чего пеласгам были необходимы по две руны для передачи звуков В, У, Л, С.

90. Сокращения ЗЛАТОГОРУ как ЗЛУ, и, особенно, СВАРОГУ как ВРГУ требуют дополнительного обоснования. Дальнейшее изложение дешифровки Боянова гимна я прерываю, поскольку для задач нашего исследования вполне достаточно обсуждаемого фрагмента.

Выводы. Рассмотрев ряд положений книги А.И. Асова о Бояновом гимне, можно прийти к ряду выводов. Прежде всего, с эпиграфической точки зрения основные положения Боянова гимна, хотя книга издается уже во второй раз, поданы неудовлетворительно. Здесь можно отметить: 1) отсутствуют рассуждения о том, что текст А.И. Сулакадзева не является протографом, а только одной из копий, в силу чего все сделанные на его основе выводы имеют вероятностный, а не достоверный характер; 2) исходный текст прориси А.И. Сулакадзева на с. 361-365 воспроизведен столь мелко, что не видно ни особенностей шрифта, ни комментариев А.И. Сулакадзева; необходимо было дать и то и другое после общего вида в удобочитамых фрагментах; 3) не проведен общий анализ исходного текста. В силу этого невольно возникает впечатление, что А.И. Асов читает им же созданный документ, имеющий к исходному только некоторое, весьма отдаленное отношение. Иными словами, целиком не был проведен первый и очень ответственный этап работы.

Далее, на первый план своего исследования А.И. Асов ставит собственные транскрипции, как если бы исходным текстом были они. Вот они-то и даны предельно крупно и четко. Читатель может подумать, что именно так и был написан Боянов гимн. Иными словами, исследователь любуется собственным результатом составления знаков транскрипции, тогда как исходный текст для него - только незначительный повод для лично его эпиграфической деятельности. Это - типичный прием подачи материала в научно-популярном журнале, но не в научной монографии. Между тем, процедура составления транскрипции оставлена «за кадром», а сопоставление знаков исходного текста с предложенными А.И. Асовым показывает весьма сильное расхождение между ними. На с. 272-282 приводятся названия, данные, видимо, самим А.И. Асовым. Никаких указаний на то, являются ли эти названия традиционными, или заимствованы из какого-то источника, или придуманы самим исследователем как рабочие (но тогда надо было бы объяснить систему, по которой они названы именно так) нет. Точек он за знаки не признает, положение каждой руны на строке не фиксирует. Иными словами, второй этап работы представлен лишь результатом, весьма посредственным, а вся методика составления знаков транскрипции и транскрибирования исходного текста осталась не объясненной.

Третьим этапом должен был стать процесс деления сплошного текста на отдельные слова и обсуждение возникающих при этом проблем. Но для А.И. Асова предельно ясно, что делить на слова можно только так, а никак не иначе. Замечу, что для коротких текстов такой проблемы почти не возникает, поскольку там гораздо меньше сомнительных чтений, ибо сами тексты содержат всего несколько слов. Так что третий этап эпиграфистом выпущен целиком, и это - еще одно доказательство низкого уровня работы.

Четвертый этап - транслитерация. Обычно она производится на буквы того языка, которым пользуется исследователь, то есть, на латиницу в Западной Европе, или на русский общегражданский шрифт в России. А.И. Асов предпочитает делать это на тот образец кириллицы, который представлен компьютерным семейством шрифтов «Ижица» (некий усредненный по времени комплект графем, набранных из букв самых разных веков без согласования с русской палеографией), а также на свою версию шрифта «книги Велеса». Первый шрифт используется им с целью графического удревнения собственной транслитерации, второй - для пропаганды собственной графической версии «Велесовой книги». И то, и другое - чисто журналистский прием «дать красивый видеоряд». При этом трудности транслитерации им не обсуждаются, как будто бы их нет вовсе. Так, перестановка букв Р и Л в слове УМИЛРУ (с. 305) объясняется после того, как она произведена, задним числом, со ссылкой на то, что «обычно в таких случаях одна из рун опускается», однако подобный обычай нигде не исследуется. Для человека, не привыкшего читать продукты транслитерации в виде таких произвольных знаков (на этом этапе требуется как раз предельная понимаемость полученного текста), результаты деятельности эпиграфиста оказываются далеко не очевидными.

Пятый этап - анализ полученного текста на родном языке. К сожалению, и здесь согласиться с тем, что нам предлагает А.И. Асов, нельзя. Так, на с. 310, перебирая возможные толькования слова ВРГУ, он выдвигает гипотезу, что это слово означает СВАРОГУ. А затем, не подтверждая ее, на нее громоздит новую: «Очевидно, что в глубокой древности одним из способов произношения имени Сварог было ВАРОГ». Никому, кроме А.И. Асова, это не очевидно. Точно так же далеко не очевидно, что выражение ЗЛУ ВОЛХВУ означает ЗЛАТОГОРУ ВОЛХВУ. Это - в лучшем случае предположение, а не доказанный факт. Но если нет доказательств, остается предполагать откровенный произвол исследователя.