В.А.Чудинов

Исходя из этого, можно допустить существование «азбучного послания» как некого мирского (профанного) аналога более раннему сакральному посланию. Даже в наши дни существуют шуточные эвфемизмы на распространенные аббревиатуры; так, например, я работаю в ГУУ – государственном университете управления; однако около актового зала висит лозунг с такой эвфемической расшифровкой: Гарантия, Уверенность, Успех. Можно лишь предполагать, что в сакральном варианте «послания» названия букв, начинаясь с того же звука, сообщали другие слова, и среди них были не только более древние по происхождению, но и передающие совершенно другую реальность. Так, например, слово ЛЮДИ с позиций сакральной реальности является весьма незначительным; куда важнее для нее слово БОГИ. С другой стороны, слово БУКИ оказывается достаточно молодым; письменные знаки прежде назывались РУНЫ. Совершенно невозможна с позиций древнего знания конструкция Я ПИСЬМЕНА ПОЗНАЛ: знанием обладают боги, в лучшем случае жрецы, но никак не люди и уж тем более не Я. В таком случае если «азбучное послание» и существует (а наличие четырех исследователей, которые им занимались, как будто свидетельствует в пользу его признания), оно вторично и представляет собой более или менее вольное переложение сакрального текста на светский язык.

Между тем, в «азбучной молитве» название букв иное: АЗ, БОЖЕ, ВИДИМЫМ, ГОСПОДА, ДА, ЕЖЕ, ЖИВУЩИМ и т.д. Поэтому, как мне кажется, прежде чем браться за расшифровку «азбучного послания», следует собрать весь материал по этому вопросу и попытаться понять суть его сакрального прототипа.

Понимание А.А. Бычковым сути алфавита. Этот автор пишет: «Итак, вывод: алфавит – это молитва Богу. Футарк – христианская молитва, азбука – языческая… Получается, что и в русском алфавите заключена древняя гата о боге жизни и письменности Уже-Азе: Аз – словом сим молюся Богу, всеи твари зиждтелю, видимыим и невидимыим… Ну, а футарк – это просто запись молитвы «Отче наш» (по-древнегермански, конечно: ФАДЕР УНЗЕР, ДУ АН РАДОРУМ…» (БКР, c. 305-305).

Рис. 13. Колофон Октоиха 1491 года

С этими словами А.А. Бычкова расходится его же перевод «азбучного послания», который говорит скорее о поучении Бога людям, чем о молитве людей Богу. Нет, однако, в этом «переводе» ни слова со смыслом БОГ или МОЛИТВА, равно как и ЗИЖДИТЕЛЬ, или ВИДИМЫЕ И НЕВИДИМЫЕ ТВАРИ. У читателя возникает впечатление, что А.А. Бычков сам не помнит того, что он только что написал. Что же касается футарка, то «слово» ФУТХАРК вряд ли похоже на ФАДЕР, ГВХНИЙИ – на УНЗЕР, а ПРСТБЕМЛНГО – на РАДОРУМ. Сходство тут можно видеть разве что при очень большом воображении. Тем самым, предположение о молитвенном характере славянской азбуке и германского футарка на материале самого А.А. Бычкова никак не подтверждаются.

Первая русская печатная книга. На фоне многих неудач А.А. Бычкова как историка кажутся весьма приятными его находки. Так, он приводит распечатку колофона Октоиха 1491 года, выполненного немцем Фиолем Швайпольтом в Кракове (БКР, с. 309).

Надпись на колофоне гласит: ДОКОНЧАНА БЫ(ЛА) СИЯ КНИГА У ВЕЛИКОМЬ ГРАДЕ У КРАКОВЕ ПРИ ДЕРЖАВЕ ВЕЛИКАГО КОРОЛЯ ПОЛСКАГО КАЗИМИРА. И ДОКОНЧЕНА БЫ(ЛА) МЕЩАНИНОМ КРАКОВЬСКЫМЬ ШВАИПОЛТОМЬ, ФЕОЛЬ, ИЗ НЕМЕЦЬ НЕМЕЦЬКОГО РОДУ, ФРАНКЬ. И СКОНЧАША ПО БОЖИЕМ НАРОЖЕНИЕМЬ ДI СЬТЬ ДЕВЯТЬДЕСЯТ И А ЛЕТО. Иными словами, ОКОНЧЕНА БЫЛА ЭТА КНИГА В ВЕЛИКОМ ГОРОДЕ КРАКОВЕ В ГОСУДАРСТВЕ ВЕЛИКОГО КОРОЛЯ ПОЛЬСКОГО КАЗИМИРА. ОКОНЧЕНА БЫЛА КРАКОВСКИМ МЕЩАНИНОМ ФЕОЛЕМ ШВАЙПОЛЬТОМ ИЗ НЕМЦЕВ, НЕМЕЦКОГО РОДА, ФРАНКОМ. ОКОНЧИЛ В 1491 ГОДУ Р.Х. А.А. Бычков по этому поводу замечает: «В 1491 году немец Швайпольт Фиоль из Нойштадта (верстах в 60 от Нюрнберга) издал в Кракове кириллическим шрифтом (впервые в мире) на русском языке сразу две книги: «Октоих» и «Часослов». В 1492 году он выпустил «Триодь постную» и «Триодь цветную». Но из-за национальности своей Швайпольт явно не подходил на первого славянского первопечатника, и таковым назначен был Иван Федоров. До него на Руси тоже были первопечатники, но так как их имен не сохранилось, пришлось выбрать печатника-славянина, известного хотя бы по имени. Хотя Иван Федоров был родом из Литвы» (БКР, c. 309).

Сарказма А.А. Бычкова я не понимаю. Иван Федоров работал вначале в Московии и выполнял заказы его жителей, поэтому он и считается первопечатником. Более ранние издатели не имели того размаха публикаций, и потому их имена не сохранились. Что же касается Феоля или Фиоля Швайпольта, то его книги вряд ли шли нарасхват в самой Польше. Скорее всего, он откликнулся на заявки Литвы, которая имела самые тесные связи с Польшей, а литовский князь Ягайло после брака с польской королевой переехал жить в Краков. Поэтому история Швайпольта – это история русско-литовская, а не русско-московская. Что же касается русско-литовской истории, то она пока не только не написана с необходимой детализацией, но и не считается частью русской истории. Конечно, это белое пятно тоже необходимо ликвидировать, однако не следует впадать и в другую крайность и приписывать Московии то, что имело значение для Литвы.

Меня как эпиграфиста в данном случае волнует проверка на подлинность славянской эпиграфике внешнего вида колофона Октоиха. А именно: его можно признать подлинным, если в заставке находятся слова, написанные не только на кириллице, но и на рунице. Поэтому предпринимаю собственное исследование, результат которого я привожу на рис. 14.

Рис. 14. Мое чтение некоторых слов заставки колофона

Прежде всего, на ленте за гербом читаются слова, написанные руницей, З КРАКОВА, то есть ИЗ КРАКОВА. Далее, читаются два знака в правом и левом нижних углах как слова, начертанные руницей – СЪЛОВЕНЕ, то есть СЛОВЕНЕ. Это – русское название славян. Кроме того, растения на дверях темницы образуют слово СЬЛАВАНЕ, то есть СЛАВЯНЕ – слово, звучащее по-польски. Наконец, сама символика говорит за то же: в массивном замке, изображенном на щите, приоткрыта дверь тюрьмы и не до конца опущена решетка; таково, видимо, положение славян в самой Польше. Что же, ситуация понятная и до боли знакомая.

Печенежские надписи. Эта линия, к сожалению, не находит обсуждения в тексте книги А.А. Бычкова, оставаясь только в виде подрисуночных подписей. Так, под одним рисунком написано «Рисунок святого на стене печенежского храма в Басараби. Рисунок из журнала Dacia. 1962, № 6» (БКР, c. 112). Под другим написано иначе: «Печенежские надписи на христианском храме в Басараби. Рисунок из журнала Dacia. 1962, № 6» (БКР, с. 113). Получается, что в одно и том же номере журнала сообщается как о печенежских надписях на стене христианского храма, так и о христианских надписях на стене печенежского храма, что выглядит крайне подозрительно. Само словосочетание «печенежский храм» вызывает удивление. Скорее всего, А.А. Бычков что-то напутал. Тем не менее, попытаемся проверить своими методами справедливость полученной информации. Начнем с первого рисунка (рис. 99).

Рис. 15. Святой на стене храма в Басараби

Как видим, изображен христианский святой, о чем говорит крест слева. Поэтому ни о каком «печенежском» храме речь идти не может – храм христианский. Можно даже попытаться почитать надпись, которая, за исключением первого знака, написана обычной глаголицей. Первый знак – угловатый знак С, что можно принять за сокращение С., СВ, то есть СВЯТОЙ. Далее написано ЧЬЮ (или ЧИЮ), начало слова ЧЮДОТВОРЕЦ (такова была славянская орфография того времени). Тем самым, никакого сомнения в христианской принадлежности данного образа Николаю Чудотворцу не остается.