В.А.Чудинов

В отношении изображений неолита сам Б.Д. Михайлов отмечает трудность поставленной задачи [1, с. 139]. В качестве таковых он предлагает изображения лося, тура, оленя, собаки, водоплавающей птицы, дикого кота и других представителей голоценовой фауны, а также рисунки в виде “рогатин” пещер 57 и 58. На мой взгляд, к изображениям неолита и энеолита вполне приложимы мои замечания по поводу изображений палеолита. В целом же таких изображений немного. Что же касается датировки грота Быка-мамонта, который ранние исследователи относили к палеолиту, а М.Я. Рудинский — к неолиту, то Б.Д. Михайлов отнес его к эпохе ранней бронзы, к ее ямно-майкопскому этапу [1, с. 145]. Грот дракона № 55 с головой вешапа, на котором я прочитал надпись ЖЕРТВЕННИКИ, рис. 55-15, автор монографии датирует ямно-катакомбным временем, то есть концом III- началом II тысячелетия до н.э. Плиты стоп № 28, 34, 44, 49, 53 и 55 он датирует очень широко: от позднего палеолита до эпохи энеолита-бронзы, и связывает с культом медведя [1, с. 158]. У меня, однако, основным сюжетом двух прочитанных плит стоп были приключения КОНЯ. Однако я, как и выше, больше согласен с более широкой интерпретацией хронологии, ибо полагаю, что ряд надписей даже одной пещеры мог быть сделан в разное время, так что датировка Б.Д. Михайлова затрагивает наиболее ранюю дату. Пещера Рыбы датирована исходя из ложной интерпретации ее как грота, посвященного рыбам, а также умиранию и плодородию, а не хранению лодок, отчего пещера датируется серединой-концом III тысячелетия до н.э. [1, с. 160]. Конские плиты датируются временем энеолита-ранней бронзы [1, с. 161], ямно-катакомбным периодом и рубежом II-I тысячелетий до н.э. [1, с. 165]. Судна на изображениях датируются широко — одни эпохой мезолита, другие бронзой, третьи — периодом прихода готов. Последнее рассуждение, касающееся датировки “готской” надписи, рис. 26-7, представляется мне важным, и я его процитирую. «Наиболее сложным остается вопрос о датировке изображения судна на плите 51а, соседствующего с руническими письменами, по нашему мнению относящемуся к готскому времени, а по мнению В.Н. Даниленко, к хазарскому. В этой связи следует отметить, что указанные письмена принадлежат к готскому руническому письму и явно появились на Каменной Могиле в период пребывания северных викингов, кстати, знавших мореходное дело, в отличие от хазар, которые лишь контролировали речные и морские пути руссов в степях Причерноморья» [1, с. 169-170]. Для того, чтобы доказать, что надпись хазарская или готская, необходимо ее прочитать по-хазарски или по-готски соответственно; на мой взгляд, и то, и другое сделать невозможно. Я же читаю надпись по-славянски, и смыл надписи оказывается вполне соответствующим ситуации пещеры. Читается, как я показал, и сам “кораблик”, так что мысль о варяжском происхождении двух данных текстов кажется мне странной. Кстати, вид корабля вполне соответствует русским ладьям и лодкам под парусом, тогда как у викингов на носу помещался весьма высокий “дракон”, а паруса обычно бывали полосатыми. Наконец, Б.Д. Михайлов демонстрирует некоторые следы, оставленные в Каменной Могиле христианами, перечеркивавшими языческие изображения и рисовавшими кресты [1, с. 179-180].

Проблема письменности. Приятной неожиданностью монографии явилось наличие целого раздела о письменности. «Первые попытки выделения так называемых “письмен” на Каменной Могиле принадлежат М.Я. Рудинскому, видевшему в комплексах петроглифов (№17-24) единую линию развития, выраженную... в смысле общности основных элементов комползиции. Раскопки автора этих строк в 1983 году на холме Каменная Могила пещеры Подкова (№ 53) позволили впервые вновь обратить внимание на присутствие среди петроглифов пиктографических и буквенных знаков, отраженных в предварительной публикации [16, с. 134, рис. 3]». Обращение внимание на письменность делает честь автору монографии. Он выделяет только два вида письма: пиктографическое и буквенное. Из пиктографического он выделяет 9 знаков и два из них сопоставляет с эламскими знаками СУ и ХУ, рис. 37 слева [1, с. 172, рис. 101]. А всего у него обладает звуковыми, то есть слоговыми значениями 4 знака и 1 — фонетическим, так что 5 знаков из 9 оказываются не пиктограммами, а силлабографами или буквами. Возникает впечатление, что Б.Д. Михайлов не вполне понимает смысл слова “пиктография”. Из буквенного письма им приводится 16 примеров, однако он совершенно не поясняет, каким образом из многочисленных графов он выделяет именно буквы. Возникает впечатление, что под “буквами” он понимает лишь отдельно стоящие графемы и лишь напоминающие знаки существующих алфавитов. Это — весьма распространенная ошибка исследователей, которые всегда стремятся выявить графическое сходство между знаками разных письменностей, но не вникают в содержание текста, что я уже отмечал в одной из критических статей [17, с. 100-101]. Поэтому данные ряды в отрыве от изображений могут рассматриваться примерно так же, как клочки газеты с обрывками текста — из них трудно составить себе ясное впечатление о сути сообщения.

Рис. 37. Письменные знаки по Б.Д. Михайлову

Интересно также понимание выделенных знаков Б.Б. Михайловым: «Присутствие “письмен” на Каменной Могиле, памятника культовой принадлежности, по-видимому связано с мифопоэтическими системами, передачей конкретных сообщений и в этой связи буквенные знаки, как полагал В.Н. Топоров, относятся “... к другому (лицу) или к себе (запись на память, так называемый меморат), но строго говоря не предполагает непременной дешифровки, что не мешает им быть элементами мифопоэтической системы, считаться священными, использоваться в магической и рисуночной практике и т.д.” Таким образом, описанные “письмена” свидетельствуют о существовании письменности или магических знаков в эпоху бронзы. Что касается этно-исторической принадлежности “письмен”, то нам представляется возможность их появления в ямно-катакомбное время» [1, с. 176-177]. У меня отношение к этому тексту двойственное: с одной стороны хорошо, что археолог заметил существование некоторых письменных знаков на изучаемом памятнике (чего не делают многие археологи), но очень странно, что для мест 1, 3, 38, 51, 57 б он выделил только по одному знаку — если это буквы, то неясно, как передавать таким путем информацию. Да и 2 знака (№ 23, 39, 56) вряд ли могут передать нечто содержательное. Этнической привязки у Б.Д. Михайлова нет никакой; а о возможности существования иероглифической или слоговой письменности он и не помышляет. Это тем более любопытно, что, как мы видели, письменность представлена практически на каждом изображении. К сожалению, тут автор публикации явно не на высоте.

Заключение. Оно в монографии очень короткое, всего две страницы. Автор приходит к несколько странному выводу, что «петроглифы Каменной Могилы носят ярко выраженную стилизацию рисунка-образа, связанного с мифопоэтическим образом Ригведы, среди петроглифов присутствуют отдельные знаки пиктографии и идеограммы, соотносимые во времени с культурой Месопотамии (Шумер), датируемые серединой-концом III тысячелетия до н.э. ... Не случайно в гротах и пещерах присутствуют “автографы” явно восточного или средиземноморского происхождения. Однако вызывает удивоение отсутствие скифского искусства» [1, с. 182-183]. — Словом, есть влияние и шумеров, и индийской Ригведы; выше отмечалось наличие влияние Элама, гуннов и варягов; удивляет отсутствие влияния скифов и только одна проблема не вызывает естественного удивления: а где же следы славян? Можно подумать, что следы Элама и Шумера должны быть в Европе везде, включая и приазовские степи, а существование в данном регионе славян и протославян в течение по меньшей мере двух тысяч лет оказалось совершенно бесследным. Эта позиция видеть всюду только иноземное влияние, к сожалению, существует в нашей историографии и археологии уже около трех веков; однако ничего, кроме чувства жалости к ее адептам она у меня не вызывает.

И еще один мотив вызывает удивление автора монографии: «В общеисторических и археологических (не говоря уже о искусствоведческих) сходных работах петроглифы Каменной Могилы по непонятным причинам “забывались” и становились недоступными не только широкому кругу читателей, но и специалистов... Не лучшим образом петроглифы Каменной Могилы представлены были за рубежом. Первая публикация А. Хойслера..., а вслед за ней и В.Н. Гладилина в Германии и М. Кшиши в Чехословакии также не возымели результата. По крайней мере в “Археологическом словаре” (1990) У. Брея и Д. Трампа для Каменной Могилы не нашлось места» [1, с. 183]. Я уже попытался ответить в начале рецензии на сходную реплику автора, напомнив, что предшествующие археологи предприняли крайне мало усилий для популяризации данного памятника; теперь я вынужден повторить это, подводя итог рассмотрению монографии Б.Д. Михайлова: представленная монография является неплохой сводкой новых материалов по Каменной Могиле, где есть попытки научного анализа полученного материала и первые гипотезы в отношении хронологии тех или иных плит, гротов и отдельных мест. Как научный отчет регионального масштаба она по-своему информативна, содержит краткую историю памятника за последние 200 лет, приводит помимо петроглифов данные по каменным орудиям и полисуарам, сравнивает данный памятник с некоторыми изображениями главным образом эпохи неолита других памятников, а главное, увеличивает число исследованных объектов с 52 до 60. Но такой уровень работы вряд ли найдет сочувствие у иностранца, искусствоведа или эпиграфиста. Иностранец удивится отсутствию сравнений петроглифов известных пещер Европы с петроглифами Каменной Могилы, а также общего плана памятника, для искусствоведа полиграфическое качество данной монографии не просто низко — оно непривычно принижено: ведь мало кому приходит в голову издавать произведения живописи в виде контурных рисунков на газетной бумаге; для эпиграфиста данные изображения намного уступают тому, что публиковали О.Н. Бадер и В.Н. Даниленко, ибо на них отсутствуют многие знаки, имевшиеся на их публикациях, то есть многие древние каменные тексты оказываются сильно сокращенными и потому непригодными для чтения, а выбранные автором наугад отдельные знаки не говорят ни о какой системе письма. В этом смысле рамота выполнена на низком профессиональном уровне. О мировых шедеврах говорить таким образом не принято, тем более если есть желание быть услышанным и замеченным.