В.А.Чудинов

Проблема ранних русских денег. Здесь меня привлек небольшой комментарий Е.А. Мельниковой к статье Котляра (КОТ, с. 81). К статье Н.Ф. Котляра прилагается список мест находок гривен в алфавитном порядке из 11 наименований, где перечисляются: Бюрге, приход Ламмелюнда, остров Готланд, Швеция, 1967 год — 34 гривны и 3000 монет; Великолуцкий уезд Псковской области, 1854 год — 44 гривны; в остальных местах найдено 4, 6, 3, 8, 1, 3, 11, 1, 3 гривны, то есть в сумме 40 гривен. Так что находка в Бюрге — вторая по числу гривен, и наиболее “свежая” для исследователей. Естественно, что она привлекла внимание не только нумизматов, но и эпиграфистов. Комментировать находку в отдельной статье взялась не А.А. Медынцева, специалист по кириллице (она ограничилась лишь несколькими беглыми замечаниями в статье Н.Ф. Котляра) а Е.А. Мельникова, специалист по скандинавской графике, прежде всего по германским рунам. Вероятно, она рассчитывала найти на русских гривнах скандинавские надписи, но не нашла. Поэтому статья получилась весьма короткой, всего в 7 страничек, хотя высказанные в ней соображения представляют интерес.

Граффити на гривнах и монетах. Для чего на деньги наносились граффити? М.П. Сотникова установила, что на нескольких гривнах из разных мест Руси содержится одна и та же владельческая надпись, ПЕТРОВА (реально ПТРВА) (СОТ, с.44-91). Мельникову интересует вопрос, «могли ли надписи быть нанесены не самим Петром, а литейщиком, который отлил эти (а может быть, и другие) слитки для Петра и пометил каждый его именем, чтобы отличить их от слитков других владельцев? — И сама отвечает на него. — Крайне маловероятно, поскольку в таком случае не было необходимости помечать каждый из 11 (а их могло быть и много больше) слитков полным именем владельца; так же мала и возможность того, что Петр не менее 11 раз заказывал отливку слитков одному и тому же литейщику. Единственное логичное объяснение — это то, что Петр пометил 11 (или более) слитков сам до их использования на рынке, в процессе обращения они разошлись и оказались в различных комплексах» (МЕЭ, с. 148). Соглашаясь с тем, что надпись мог бы поставить владелец, а не литейщик, я опять обращаю внимание на странность выражения “использование слитков на рынке в процессе обращения”. Как известно, именно анонимность денег делает их великолепным средством обращения; и до сих пор никому из нас не приходит в голову метить купюры Госбанка своими именами — это бы означало порчу денег. Зачем Петру было портить слитки?

Этот вопрос, хотя и в несколько иной форме, беспокоит и исследовательницу. «Каковы же могли быть причины для нанесения владельческих помет на слитки при их передаче из рук в руки? Гривны представляли значительную ценность, и из археологических материалов хорошо известно, что многие предметы, даже повседневного пользования, подобно пряслицам, часто “подписывались” их владельцами. Но гривны были платежными средствами и часто меняли хозяев, так что цель авторов граффити должна была быть иной» (там же, с. 149). В качестве ответа она предлагает две гипотезы, одну свою, другую чужую. Своя: «Если обратиться к условиям и организации торговли в Древней Руси, то в период бытования гривен отмечается ее упорядочение и увеличение ее масштабов. В XII веке в Новгороде возникает первое известное объединение купцов, Иваньское сто. Появляются примитивные купеческие компании, получившие название складничества. Крупному купцу, ведущему самостоятельные торговые операции и обладающему большим капиталом, видимо, не было, как правило, необходимости помечать свои платежные средства (в отличие от товаров, которые, судя по археологическим материалам, иногда имели бирки). Иной была ситуация для мелких торговцев, объединявшихся для совместной торговли, или для лиц, непосредственно не участвующих в торговле, но желавших вложить в нее свои средства. Объединяя свои капиталы в форме серебряных слитков, они должны были удостоверить вклад каждого из “партнеров”, тем более, что, невзирая на существование весовых стандартов для гривен, различия в их реальном весе были значительны. Наиболее простым способом было надписывание каждой гривны именем ее владельца. Стоит отметить, что имена, процарапанные на гривнах, не повторяются на слитках одного клада, даже в таких больших как Нижне-Солотинский. Единственным исключением является клад из Бюрге, где на двух гривнах (3, 7) начертаны буквы ДЬ, видимо, начальные буквы имени ДМИТРИЙ. Если исходить из этого предположения, то ПЕТРОВЫ гривны являлись частью капитала некого Петра, который он вложил в несколько предприятий, почему они и оказались рассеянными по различным кладам. Гривны из Рязанского клада, надписанные одним почерком, но различными именами, могли принадлежать нескольким лицам, и быть помечены лицом, который собрал слитки или наиболее грамотным из “партнеров”» (там же, с. 149-150). Чужая: «Еще на одну возможность указал В.М. Неклюдов: слитки могли отдаваться в залог или просто на хранение и помечались именем владельца для последующей идентификации» (там же, с. 150).